Миллер резко оборачивается, но он делает вид, что совершенно спокоен. – Я понятия не имею, о чем он говорит.

Я закатываю глаза, переводя их на татуированную красотку. – Я хотел спросить, не хочешь ли ты пойти куда нибудь со мной.

– Куда?

– Это сюрприз.

Ее зеленые глаза искрятся.

– Папочка бейсболист, ты предлагаешь мне немного повеселиться?

– Что то вроде этого.

Миллер поворачивается к отцу. – Ты не возражаешь?

– Приведи ее обратно к комендантскому часу.

Ее глаза сужаются. – В каком это гребаном мире у меня был комендантский час? Я не спрашивала разрешения. Перестань быть странным. Я просто спросила, не возражаешь ли ты, если мы не закончим просмотр фильма

– Ровно в девять вечера, – это единственный ответ Монти.

Мы оба уставились на него. – Уже половина десятого.

Схватив с дивана свою джинсовую куртку, Миллер похлопывает отца по руке. – Тебе, наверное, стоит отрепетировать это для следующего раза. Я уверена, ты мог бы добиться большего.

Типичная улыбка, которую он носит при общении со своей дочерью, наконец то дает о себе знать. – Я всегда хотел сыграть властного папашу, наблюдающего, как его дочь уходит на свидание. Что сделает это более правдоподобным в следующий раз?

– Я не уверена, у меня никогда такого не было. Выходя из гостиничного номера, она быстро машет отцу рукой. – Увидимся завтра.

– Люблю тебя, Милли.

– Люблю тебя.

Вместе мы идем к лифту. – Чего у тебя никогда не было?

Спрашиваю я. – Властного отца или свидания?

– Ни то, ни другого.

Она останавливается как вкопанная, поворачиваясь ко мне лицом. – Это ведь не свидание, верно?

– О, я ведь тебя знаю. Я бы не осмелился пригласить тебя на свидание. Это слишком много обязательств для тебя, Монтгомери.

Когда наш водитель высаживает нас в Северной части Бостона, моя рука сразу же ложится на поясницу Миллер, ведя ее к оживленному зданию. Я бы предпочел держать ее за руку, сплести наши пальцы вместе, но я должен не торопиться с ней, не давать ей слишком много думать обо всем этом.

Очередь посетителей выходит наружу и заворачивает за угол, и как только мы добираемся до нашего места в задней части зала, Миллер не спеша разглядывает здания из красного кирпича, пытаясь понять, где мы находимся.

Очевидно, что это бостонская версия Маленькой Италии с их итальянскими флагами и гирляндами, развешанными над мощеными дорогами от здания к зданию. Через дорогу есть еще одна пекарня, которая так же загружена, как и эта, но Рио сказал мне, что у них только канноли и что вместо него я должен привести Миллер сюда.

– Нам принесут десерт? – спрашивает она, когда мы на дюйм приближаемся ко входу. Ее глаза комично расширяются, когда она смотрит в окна, замечая бесчисленные стеклянные витрины, наполненные сладостями. – Черт возьми, именно так выглядит мой рай.

– Твой  рай, да?

– Да, у каждого из нас есть свои версии. Мой выглядит очень похоже на этот, но без всех этих дерьмовых стеклянных витрин, но так или иначе, десерты всегда свежие.

Она наконец прерывает свое состязание в гляделках с пекарней и снова обращает свое внимание на меня. – А как бы выглядел твой?

– Я могу попросить все, что захочу?

– Что угодно.

– Ну, я не уверен, на что это было бы похоже, но ты была бы там, и каждый раз когда мы оставались наедине, твоя одежда волшебным образом исчезала с твоего тела. Это будет моей первой просьбой, когда я попаду на свои небеса. На самом деле, это будет моей любимой частью.

Она поражает смехом, и для девушки, которую я нахожу забавной, мое эго растет с невероятной скоростью каждый раз, когда я это слышу.