Слезая с кровати, я беру фотографию в рамке, которую Кай подарил мне на день рождения, и приношу ее в свою кровать. Я оставляю его прямо здесь, рядом со своей подушкой, потому что мне грустно, и я не знаю как справиться со всеми этими обретенными эмоциями.

Эта фотография – все, что у меня есть о Кае и Максе, пока я ухожу в погоню за мечтой, которая больше похожа на кошмар.

Глава 39

Миллер

Я просыпаюсь и пытаюсь сориентироваться.

Я в Чикаго.

Кровать Кая.

Улыбка немедленно расцветает на моих губах, пока я моргаю, прогоняя сон, оглядываясь вокруг в поисках его.

Только я не в его постели. Я в своем фургоне.

Я в Лос Анджелесе

Мой желудок сжимается точно так же, как в первый день без него, потому что каждое утро, когда я просыпаюсь, до меня доходит, что я в двух тысячах миль отсюда.

Ко мне приходит осознание того, что сегодня я не буду печь на их кухне, не услышу поддержки Кая, не смогу поцеловать его. И вместо того чтоб играть днем с Максом, я буду у Луны, чтобы встретиться с Мейвен по поводу изменений в ее меню.

Потягиваясь, я выбираюсь из кровати, но как только мои ноги касаются пола, фотография в рамке, с которой я спала, разбивается с явным треском.

Нет, нет, нет. Я слишком хрупкая для этого прямо сейчас.

Я осторожно поднимаю ее. Стекло из рамы полностью расколото, центр трещины находится прямо у меня на лице.

Это кажется логичным.

Жалкое рыдание подступает к моему горлу, потому что да, теперь я тот человек, который может плакать над сломанной рамкой. Я думаю, это именно то, что происходит, когда вы начинаете формировать привязанности.

Я осторожно кладу его вверх фотографией на прилавок, обещая купить новую рамку на обратном пути со встречи с Мейвен. Я разжимаю зубцы, ослабляя заднюю панель, чтобы вытащить фотографию, надеясь, что она не поцарапалась при падении.

И когда я разбираю эту штуковину, становится виден почерк Кая, прямо там, на обратной стороне фотографии.

Наши имена – Макс, Миллер и Малакай  сопровождаются датой и годом с небольшой надписью внизу.

Я надеюсь, что ты найдешь свою радость, потому что благодаря тебе мы нашли свою.

И вот так, на восьмой день, я снова полностью разрушена.

– Я слежу за вашей карьерой с тех пор, как училась в кулинарной школе, – признаюсь я, как настоящая фанатка. – Вы провели четырехдневный семинар по бриошам. Смешивание, придание формы, расстойка, выпечка – все это, и я не думаю, что когда либо раньше меня так волновал хлеб.

– Я помню это. Думаю, я набрала около тридцати фунтов, разъезжая по стране и преподавая это.

Мейвен подносит свой эспрессо к губам. – Вы впечатляете, шеф. Мне понравилось наблюдать за вами на линии вчера вечером.

– Ваша кухня… хорошо отработана.

Я дую на свой чай, помогая ему остыть.

– Они лучшие, и я с нетерпением жду, когда вы присоединитесь к нам на следующие три месяца. Мне не терпится узнать, о каких изменениях вы думаете в десертном меню.

Я достаю свой блокнот и ручку, кладу их на стол между нами. Страницы заполнены идеями о том, как сочетать все свежие осенние калифорнийские фрукты. Я не знаю, вдохновение ли посетило меня с тех пор, как я попала сюда на прошлой неделе, но вместо этого я боюсь позволить своему разуму успокоиться. Это даст ему возможность скучать по тому, что я оставила позади.

– В моем мозгу шевелится блюдо с гранатом, с которым мне не терпится поэкспериментировать, – объясняю я, пока Мейвен листает страницы моего блокнота.

– Почему вы не открыли свою собственную кондитерскую? С вашим именем в проекте появилась бы очередь через квартал.