Он хочет поцеловать меня. Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я также действительно хочу сбросить несколько слоев одежды, которые разделяют наши тела. Но я вижу по его измученному выражению лица, что он корит себя за то, что хочет меня, и хотя иногда я подвергаю его этой пытке, потому что это весело, я не могу дать ему ту, по которой он будет скучать. И после того что он мне сказал, я поняла что он не может держаться отстраненно, как это могу я.

– Прекрасно, – говорю я, снимая напряжение. – Я буду обниматься с тобой, но только потому, что не могу допустить, чтобы ты ревновал меня к своему сыну из за этого.

Его лоб опускается со смесью сожаления и облегчения от того, что ситуация не обострилась.

Кай переворачивается на спину, широко раскинув руки, подталкивает мою голову, чтобы она легла ему на грудь. Я так и делаю, кладя руку ему на талию.

Для меня это в новинку. У меня никогда раньше не было отношений, и я не из тех, кто задерживается после перепихона, но с ним… Я, на удивление, не испытываю ненависти.

– Ты заставляешь каждую женщину, которая делит с тобой постель, обниматься?

– Я не могу сказать тебе, когда в последний раз делил постель с женщиной.

Я поднимаю взгляд, чтобы понять, о чем, черт возьми, он говорит.

– Я не могу сказать тебе, когда в последний раз был с кем то. Последний раз это было задолго до Макса.

Ну, трахни меня.  С этими словами умирает моя последняя надежда на случайный перепихон.

– Знаешь, я могла бы помочь с этим. Это, готова принести себя в жертву – заняться с тобой сексом, но в этом смысле я буду мученицей.

Он усмехается. – Я не нуждаюсь в твоей благотворительности.

– Почему бы и нет? Я могда бы воспользоваться списанием налогов.

Кай полностью меняет тему. – Спасибо, что привела Макса сегодня на поле. Это очень много значит для меня.

– Не могу поверить, что никто другой никогда не приводил его с собой.

– Я никогда не просил их об этом. Я ни с кем из не разговаривал достаточно долго, чтобы спросить.

– Но ты говоришь со мной.

Его голубые глаза полны нежности. – Да, Милли. Я говорю с тобой.

Я снова кладу голову ему на грудь, еще раз успокаивающе обводя линии на его ребрах.

– Помимо искушения убить моего кэтчера, – добавляет Кай, зевая, – сегодня был хороший день.

– Все дни могут быть такими хорошими.

Его дыхание замедляется, а слова звучат едва ли не сонным шепотом, когда он говорит: – По крайней мере, в течение следующих шести недель.

Глава 17

Кай

– Папа.

Сладкий аромат сахара наполняет мой нос, когда я делаю глубокий вдох.

– Папа.

Мое тело вжато в матрас, мои руки обнимают… Миллер.

Миллер в моей постели, вернее, я в ее.

Снова делая вдох, я притягиваю ее ближе, пока все ее тело не оказывается на мне, а голова не утыкается в изгиб моей шеи.

Она похожа на рай. Теплая и уютная. Она также похожа на мою.

– Папа.

Я резко открываю глаза и вижу своего сына возле кровати, сидящего на руке Монти, они оба смотрят на нас сверху вниз.

Макс улыбается. Монти – нет.

– Дерьмо,  – выдыхаю я.

Я тридцатидвухлетний мужчина, которого чей то отец застал в постели.

– Ну, я не уверен, как я собираюсь вычищать эту картину из своего мозга, – сухо говорит он.

Миллер шевелится, когда слышит голос отца, но этого недостаточно, чтобы полностью разбудить ее. Вместо этого она еще сильнее прижимается ко мне, закидывая ногу на мои бедра, где у меня начинается бушующий приступ утреннего стояка. Я как нельзя более благодарен судьбе за то, что на этой гостиничной кровати есть толстое стеганое одеяло.