Кай сегодня выглядит беззаботно. Возможно, это из за выходного дня на поле. Возможно, из за алкоголя, которым он позволяет себе наслаждаться. Может быть, это единственное время, которое он проводит со своим сыном, но я, кажется, не могу оторвать от него глаз.

– У тебя масло подгорает.

Что ж, эти слова помогут.

– Дерьмо .

Я снимаю кастрюлю с огня, когда фургон наполняется отчетливым запахом. – Перестань отвлекать меня, прекрасно выглядя на моей кровати, пока я пытаюсь работать. Я не сжигала масло с детства.

Он кладет одну руку под голову, самодовольно ухмыляясь, прежде чем поднести пивом к губам.

Кай – симпатичный мужчина. Не может быть, чтобы он не знал об этом факте, но мне иногда кажется, что он забывает. За те недели что мы знаем друг друга, мои комментарии превратились из того, что приводило его в замешательство и ярость, в то, что добавляло немного развязности его походке. У меня нет проблем раскручивать парня все лето, если это то, что ему нужно.

Выключив огонь, я сажусь на ящик из под молока напротив кровати.

– Что ты готовишь? – спрашивает он.

– Я работала над кое чем новым. Пирог с фундуком и подрумяненным сливочным маслом. Мороженое на ванильной подложке. Карамелизированная груша. Осенью они будут в моде, как раз к выходу статьи, но, – я указываю на подгоревшее масло, – я не ушла далеко с прогрессом.

– Это кажется вполне подходящим итогом для такой крошечной кухни.

– Я готовила здесь более вкусные десерты, чем это.

– Может быть, тебе трудно из за нехватки вдохновения для творчества.

Мое внимание возвращается к нему. Это должно быть преступлением – быть таким красивым и в то же время таким интуитивным.

– Так вот почему ты принес мне пива в 10 утра в свой выходной, Кай? Чтобы заставить меня понять, почему я так плохо справляюсь со своей работой?

– Нет. – Еще один глоток из его бутылки. – Однажды ты сказала мне, что ты здесь этим летом, потому что ты в долгу перед своим отцом. Ты также сказала мне, что объяснишь, что это значит, как нибудь утром за бутылкой пива, так что я здесь, чтобы ты могла выполнить это обещание.

– Вообще то, я говорила тебе, что если мы однажды утром напьемся  вместе, я скажу тебе. Одна корона на это не способна.

– Да, ну… – Он кивает в сторону монитора. – У меня есть обязанности. Отец одиночка и все такое, так что придется обойтись одной бутылкой.

Улыбка медленно скользит по моим губам, прежде чем я прикрываю ее бутылкой в руке. Кай Роудс, отдыхающий в моем фургоне с пивом в руке, был бы за гранью возможного всего несколько недель назад, поэтому я пойду на компромисс. Он хорошо выглядит и так.

– Ты собираешься поговорить со мной, Миллер, или как?

– Мой отец пожертвовал всей своей карьерой ради меня. Всей своей жизнью. Я в долгу перед ним, так что, я хочу чтобы он убедился в том, что я что то делаю со своей.

– Так вот в чем дело?

Он кивает в сторону плиты.

Я не отвечаю, не уверенная, имеет ли он в виду мой выбор карьеры или тот факт, что я так долго отсутствовала, работая на кухнях по всей стране, но он был бы прав по обоим пунктам.

Кай поднимается с кровати, забирая с собой монитор Макса, когда он, сгорбившись, выпрыгивает из фургона. Он протягивает мне руку. – Пойдем со мной.

Я смотрю на него со скептицизмом. – Почему?

– Потому что у меня вот вот случится тепловой удар в этом гребаном фургоне, и мне нужно тебе кое что показать.

– Ты ужасно драматизируешь, папочка бейсболист.

Я вкладываю свою руку в его ладонь, я чувствую мозоли на его руке, и они шершавые по сравнению с моими. На прошлой неделе я держала его за руку в постели, но не помню, чтобы разница в размерах была такой комичной.