Брови Кая сводятся. – Жизнь, которую он упустил? Он скучает по тебе .

– Не говори так.

– Это правда. Раньше он никогда не говорил тебе. Ты знала это? Мы с ним близки, а я думал, что ты ребенок. Я думаю, он так сильно скучал по тебе, что ему было больно вспоминать о тебе. А теперь? За те недели, что тебя нет рядом, он не затыкался. Он сияет, как гребенная ёлка На Рождество. Тут не за что чувствовать себя виноватым.

Я не отвечаю, потому что мне не обязательно вести с ним этот разговор. Я не хочу вести этот разговор ни с кем, включая себя.

Он вздыхает, чувствуя себя побежденным. – Кухня в твоём распоряжении, пока ты здесь. Придумай свои рецепты. Научись готовить чтоб твое масло не подгорало, как у новичка.

– Заткнись, – смеюсь я, позволяя напряжению рассеяться.

– Но, Миллер, у нас возникнут реальные проблемы, если эта статья и награда из за которых ты так переживаешь, вызваны каким то неуместным чувством вины. Как будто ты в долгу перед своим отцом за то, что он сделал, и думаешь, что можешь отплатить ему похвалами.

– Я просто хочу, чтобы он гордился мной. В конце концов, он заслуживает впечатляющую дочь.

– Есть, как минимум, один человек, который тобой гордится. – Он улыбнулся. – Я.

Я закатываю глаза. – Ты ненавидел меня еще пять дней назад.

– Это преувеличение.

– Извини, шесть дней назад.

– Ты меня напугала.

– Да, – смеюсь я. – Поняла.

– Нет. Я имею в виду, ты сразу понравилась Максу. Это меня взбесило. Я беспокоюсь о том, что он может привязаться.

Подождите. Что?

Я подумала, что поначалу Кая пугало то, как я высказывала свое мнение, или отсутствие опыта ухода за детьми. Мне ни разу не показалось, что он беспокоился о том, что я общаюсь с его сыном.

– Первое, что произошло в жизни Макса, – то, что ушла женщина, которая должна была его любить. Я не хочу, чтобы он привык к тому, что люди, которых он любит, покидают его.

– Но я уеду.

– Так ты и сказала. – Он смиренно выдыхает. – Мы разберемся с этим, когда доберемся туда. На данный момент я хочу, чтобы он получал как можно больше удовольствия от поездок с командой, и я думаю, что ты – ключ к этому. Он счастлив. С тобой он в безопасности. С остальным мы разберемся в сентябре.

Мы разберемся с этим. Мы  разберемся. Не только Макс.

Его рука лежит на стойке прямо рядом со мной, когда он опирается на свои ладони, и я инстинктивно накрываю ее своей. Кай обхватывает большим пальцем мои пальцы, мягко поглаживая кожу там.

– Почему ты так мил со мной?

Он не смотрит на меня, только пялится на наши руки. – Я ни хрена не понимаю, Милли.

Господи.

Трахните меня, каждый раз, когда он произносит это имя, оно еще больше проникает в мои вены, еще больше разбивает мое сердце.

Кай нависает надо мной, его льдисто голубые глаза останавливаются на мне, прежде чем они опускаются на мои губы. Я хочу сбить с него эту бейсболку, провести руками по его волосам, просто чтобы вспомнить, каково это.

– Почему ты пялишься на мои губы?

– Я этого не делал. – говорит он, глядя прямо на них.

– Ты попытаешься поцеловать меня снова, папочка бейсболист? Я думала, это не обсуждается.

Он моргает, увеличивая расстояние между нами. – Так и есть.

– О Боже мой, Кай. Ты собирался нарушить свое собственное правило и поцеловать меня!

– Нет, Миллер, не собирался.

– Я думала, что теперь я Миллс ?

Он качает головой. – Ты все разрушаешь. Ты знаешь это?

Я не могу скрыть улыбку, мне хочется подразнить его за это.