– Ты как, нормально? – спрашивает Райдер, заметив, как осторожно я натягиваю худи.

– Все хорошо. Вернусь домой, приложу лед. А потом Диана поцелует синячок, и все пройдет.

Райдер фыркает.

Я хватаю из шкафчика телефон и вижу пугающее количество пропущенных вызовов от мамы.

Меня мгновенно охватывает беспокойство. Один, может, два звонка – еще не повод для волнения. Но она звонила четырежды, хотя знает, что сегодня у меня матч, а значит, я, скорее всего, не смогу перезвонить.

– Эй, давайте встретимся на улице, – говорю я Райдеру с Беккеттом. – Надо маме позвонить.

Я нажимаю на иконку рядом с именем «Мама», и она берет трубку после первого же гудка.

– Привет, – настороженно начинаю я. – Все нормально?

На мгновение в трубке повисает тишина, а потом мама говорит:

– Вообще-то нет.

– Что случилось?

– Шейн… – Голос у мамы дрожит. Она снова медлит, прочищает горло. – Тебе надо приехать домой.

По позвоночнику прокатывается холодок. Мне становится страшно.

– Зачем? Что происходит?

– Твой отец в больнице.

Глава сорок девятая

Шейн

Беспомощный

До Вермонта я добираюсь меньше чем за три часа. Папу отвезли не в маленькую больницу рядом с Хартстронгом, а в большую – в городе. Туда мама и велела мне приехать. Никаких подробностей не сообщила, так что я понятия не имею, что творится. Может, он в аварию попал?

За три часа, что я нахожусь в дороге, она ни разу не ответила на мои звонки, так что я вынужден вести машину в состоянии абсолютной паники. У футбольной команды Брайара на этих праздничных выходных тоже матч, и я сокрушаюсь, что не подумал заехать на стадион и вытащить Диану прямо с поля, чтобы она поехала со мной. Впрочем, это не ее семья, а значит, не ее ответственность.

На парковку для посетителей больницы я заезжаю весь на нервах. Мама наконец решила признать мое существование и ответила на последнее сообщение: сказала, что встретит меня в фойе.

Я бегу ко входу с такой скоростью, что ветер в ушах свистит. На улице зябко, и я поглубже засовываю руки в передний карман худи. Я не взял ни перчатки, ни пальто – выбежал с катка, схватив ключи и телефон, все бросил как идиот.

Оглядываясь по сторонам, я вхожу в фойе и тут же вижу знакомое лицо. Разделяющее нас с мамой расстояние я преодолеваю в несколько шагов.

– Какого черта? Я тебе три часа звонил.

– Прости, разговаривала с врачами твоего отца.

– О чем? Что происходит?

Я замечаю, что мамино лицо прорезали глубокие морщины, особенно заметные около рта, вокруг глаз. Она кажется такой… старой. Изнуренной. Я прокручиваю в голове последние несколько месяцев – все родительские споры, все напряженные моменты, свидетелем которых я становился. Теперь я внимательно рассматриваю материнское лицо, и озарение сбивает с ног подобно взрывной волне. Не было никакой аварии.

– Он болен, да? – безжизненным голосом спрашиваю я.

– Да.

– Что у него? Чем он болеет?

Мама кусает губы.

– Мама! – я повышаю голос, и она вздрагивает. Я делаю глубокий вдох, сжимаю переносицу – надо успокоиться. – Извини. Я не хотел огрызаться. – Голос у меня дрожит. – Просто скажи, что у него? А хотя знаешь что? Забудь. Просто отведи меня к нему. Где он?

Я поворачиваюсь к лифту, но мама хватает меня за руку и тянет назад.

– Пока нельзя, – тихо говорит она. – Тебя надо подготовить.

– Подготовить? – Страх тоже сбивает с ног, и прямо сейчас он в тысячу раз мощнее хоккеиста, налетевшего на меня во время матча.