– Не позволю.

– А то я на хрен убью его.

– Не убьешь.

На мгновение мы замолкаем. Ни к каким аппаратам я не подключена, так что в палате тихо. Когда Шейн снова заговаривает, голос его дрожит:

– Ты понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю. Это практически жалко.

Я не могу сдержать смех. На этот раз боль того стоит.

– Никогда не думал, что так получится, Диксон, но ты для меня – все. Не знаю, когда это случилось, но так и есть. Ты – сердце всей моей жизни, живое, бьющееся сердце. Именно благодаря тебе я с нетерпением жду каждого нового дня. Честно, я никогда не думал, что найду человека, который полностью меня поймет.

О боже. Поверить не могу, что все эти слащавые слова исходят от Шейна Линдли. Я бы подколола его на этот счет, не будь он таким чертовски искренним. Кроме того, я в точности знаю, о чем он говорит. Я чувствую то же самое. С ним я могу быть собой – со всеми своими странностями – и не чувствовать за это ни малейшей вины.

– Я провел без тебя целый месяц, и это была пытка. Я оставил тебя, черт возьми, и посмотри, что случилось. Он мог бы тебя убить.

– Я в порядке, – твердо говорю я.

– И я, кстати, не шутил, когда сказал, что больше тебя не оставлю.

– Однажды придется, – подначиваю я. – Ты же будешь путешествовать с «Блэкокс», ездить на матчи, а я останусь дома с двумя детьми, которых ты от меня ждешь уже на следующий год, разве нет?

Он посмеивается, и теплое дыхание овевает мой подбородок.

– Да, насчет этого… кажется, мое мнение изменилось.

Вот этого я не ожидала.

– Ты больше не хочешь жениться и заводить детей?

– Нет, хочу, – он рассеянно потирает мою руку.

Жаль, что мне приходится лежать в больничной сорочке. Я попросила папу прихватить мне парочку кардиганов, когда он пойдет ко мне в квартиру. Впрочем, прямо сейчас я не возражаю. Благодаря коротким рукавам я с наслаждением ощущаю легкую шершавость пальцев Шейна, и это приятно.

– Я до сих пор этого хочу, ты не подумай, – продолжает он. – Вот только дети… Думаю, ты была права, когда говорила, что с детьми надо подождать до тридцати. Я присматривал за Мэри-Энн, когда она жила здесь, а потом провел с ней целый месяц дома… – он вздыхает. – Это большой труд.

– Да ты что!

– Думаю, я к такому не готов.

– Ты всегда можешь найти себе милую женушку, которая спокойно все сделает сама.

– Мне не нужна милая женушка, – он целует мое плечо. – Мне нужна нахальная стерва.

Я фыркаю.

– Ты что, только что назвал меня стервой?

– Ага.

Меня охватывает невероятное удовлетворение. Какая ирония, учитывая, что только сегодня вечером меня избил бывший парень. По идее, ощущать удовлетворение я не должна.

– Помнишь, ты спросил, смогу ли я когда-либо идти на жертвы? – задумчиво спрашиваю я. – Смогу ли я быть партнером, который принимает на себя большую нагрузку за семью, пока ты в НХЛ? – я поджимаю губы. – Думаю, смогу.

– Правда? – спрашивает он.

– Я бы пошла на такие жертвы ради тебя. Потому что для меня ты тоже – все.

– Иисусе, Диксон, какая слащавость. Где твое самоуважение?

Я фыркаю ему в плечо.

– В любом случае поздравляю, – говорит он.

– С чем?

– Я оставляю тебя за главную.