– Шейн, это Прия. Из «Медоу-Хилл».

У меня по позвоночнику пробегает холодок, и я крепче сжимаю трубку.

– Привет, Прия. Что случилось?

– Я звоню из больницы. Диану только что привезли на скорой. Мы с Найлом поехали с ней, и…

У меня кружится голова.

– Что случилось? Она в порядке?

Мама касается моей руки и тихо спрашивает:

– Что происходит?

– Диана в больнице, – объясняю я и снова возвращаюсь к Прии: – Расскажи, что случилось.

– Она пострадала. – Голос у Прии дрожит, выдавая напускное спокойствие. – Тебе стоит приехать как можно скорее.

Я чувствую, как весь мир вокруг разлетается вдребезги.

– То есть – «пострадала»? Просто объясни, что случилось.

– Ее бывший парень ворвался к ней в квартиру и сильно избил ее.

Все мое тело застывает.

Избил ее?

Что? Перси избил ее?

– Какая больница? – я вскакиваю на ноги.

– Святого Михаила в Гастингсе.

– Уже еду.

Глава пятьдесят шестая

Диана

Мне нужна нахальная стерва

Шейн начинает плакать с порога моей палаты.

– Не надо, – умоляю я с кровати. – Пожалуйста. Не то я тоже заплачу, а у меня нос заложен. И я бы хотела дышать, знаешь ли.

Однако его не остановить. Широкие плечи сотрясаются от слез. Даже представить не могу, насколько травматично для него все происходящее. В последний раз он был в больнице с отцом – держал за руку и в буквальном смысле смотрел, как тот умирает. Судя по совершенно пораженному выражению лица, с которым он, спотыкаясь, двигается навстречу моей койке, мои подозрения небеспочвенны: у Шейна флешбэк.

– Все еще хуже, чем выглядит, – с иронией замечаю я.

Он не отвечает. Только моргает, пытаясь прогнать слезы, а лихорадочный взгляд скользит вверх-вниз по моему телу. Я знаю, что он видит. Повязку на голове, разбитую губу, опухший нос. Слава богу, Перси его не сломал, но все равно чертовски больно.

К сожалению, основные повреждения внутренние. Здорово досталось одной почке. Врача беспокоит внутреннее кровотечение, так что она на несколько дней оставляет меня в больнице – под наблюдением. Она уже предупредила, что меня ждет еще и кровавая моча.

Шейн падает на стул, где до него сидел мой папа. Когда Шейн позвонил и сказал, что он уже внизу, папа пошел за ним, а теперь, как я подозреваю, сидит в приемной, чтобы дать нам возможность немного побыть наедине.

Шейн берет меня за руку. В глазах его – чудовищная неуверенность, его трясет.

– Что произошло?

Шейн злится с первых моих слов о том, как Перси выбил дверь в квартиру, но к тому моменту, когда я рассказываю, как лежала на полу, свернувшись калачиком, а Перси топтался по мне, выражение его лица меняется. Передо мной человек, готовый на убийство.

Чем дольше я говорю о событиях сегодняшнего вечера, тем труднее контролировать болезненное ощущение в животе и слабый трепет, охватывающий все мое тело. Врач дал мне что-то от тревожности, но я знаю, что парой таблеток все не исправить. Хотя признать слабость было унизительно, я вспомнила папины слова о том, что надо просить о помощи, и узнала у врача, нет ли возможности договориться о встрече с психотерапевтом, чтобы он пришел и поговорил со мной. У меня с лета панические атаки, и дальше их игнорировать нельзя. Пришло время встретиться с ними лицом к лицу, и неважно, насколько это пугает.

Ни с того ни с сего меня настигает понимание всей серьезности ситуации. Осознание того, как близка я была к получению серьезных травм. Я и умереть могла.