S. Ваш адрес я узнал в отделе кадров».
Я вздохнула. Этот человек меня плохо знал. Я совершенно на него не сердилась, меня гораздо больше заботили эти дурацкие слухи и то, что последует теперь за ними. Кроме того, я не любила цветы. Эта фобия пришла ко мне три года назад, и с тех пор я никак не могла от неё отделаться.
Именно поэтому я выставила розы на лестничную площадку, прикрепив к ним листок из блокнота с надписью «Берите, кто хотите». Потом убралась, приняла ванну, поела и легла спать.
Ничего особенного, правда ведь? 8 марта теряет смысл, когда нет мамы, которой можно сказать, как ты её любишь.
Я проснулась от звонка мобильного телефона. На часах было четыре утра. Даже Бобик с Алисой ещё спали.
Звонок был от Антона.
— Послушай, — сказала я, сняв трубку, — ты совсем с ума сошел? Сейчас ведь четыре утра.
— Ох, прости меня, Наташ! — его голос звучал так, словно он находился в соседней комнате. — Я сейчас не в Москве и немного запутался, сколько у вас там должно быть времени…
— Понятно. Способностью к математике ты никогда не отличался.
— Ну ладно тебе, ладно, — засмеялся Антон. — Я приезжаю завтра. По вашему времени — в двенадцать. Примешь меня в гости на неделю?
— Ты не шутишь? Конечно.
Положив трубку, я рухнула на подушку. Как приятно было услышать его голос. На самом деле, после родителей и Михаила Юрьевича у меня было только два родных человека. Антон и Аня. Два «А», как я звала их.
Аню я знала всегда, мы выросли вместе, ходили в одну школу, сидели за одной партой. После школы наши дороги разошлись — она переехала в другой район Москвы, поступила в совсем другой институт, у неё появились интересы, которые совершенно не привлекали меня — ролевые игры по Толкиену, страйкбол… Она стала ходить по клубам и «кутить» (это её выражение) с другими компаниями. Один раз я ходила с ней. Как раз после смерти родителей. Ничего хорошего из этого не получилось, но я была благодарна Ане хотя бы за попытку вытащить меня из той пучины отчаяния, которая накрыла меня после смерти мамы с папой.
И несмотря на то, что мы с Аней теперь во многом были совсем не похожи, она была моей единственной подругой. Это забавно слышать в современном обществе, когда большинство людей уже вообще не понимают значения слова «дружба», но… я очень многое поняла три года назад. Вокруг меня всегда были люди, многих из них я считала хорошими друзьями, с которыми хоть в разведку. Но после смерти родителей всё изменилось. Некоторые из этих «друзей» не знали, как смотреть мне в глаза и как вообще со мной нужно теперь разговаривать. Другие вначале поддерживали, а потом пропали — видимо, им стало скучно со мной. И я их прекрасно понимаю. Я никогда не была компанейским человеком, а уж после смерти мамы и папы и вовсе не желала вставать с кровати.
Третьи держались долго, но сломались, потому что не могли — или не хотели — меня понять. Они не понимали, почему я говорю, что у меня нет денег, чтобы ходить с ними в пивнушку каждую пятницу или в кафе по выходным. И на все мои объяснения, что жить самостоятельно в полном смысле этого слова гораздо труднее, чем им кажется, они фыркали: «Да ла-а-адно, мы же тоже самостоятельные!»
Вы не понимаете — хотелось крикнуть мне тогда. Не понимаете, в чём разница. Никто не постирает вам носки и трусы, если вы этого не сделаете сами, никто не сходит в магазин, не уберёт оставленную неубранной постель, никто не помоет посуду, и никто не добавит «пару тысяч» на покупку очередного не нужного айфона или айпада. «Храни Боже ваших родителей», — повторяла я мысленно, понимая, насколько бесполезна эта моя идея — объяснить, что они ещё дети, которые не представляют, что это такое — жить без родителей, потому что даже не замечают, насколько те им помогают. |