-  Если в чем и горда, - говаривала матушка Любовь Николаевна, - так это в том, каких детей мне Господь дал.

    Кухня и остальные службы помещались в небольшой деревянной пристройке к дому, выстроенной в незапамятные времена самим отцом Емельяном при помощи сыновей. Далеко не евродизайн, конечно, зато всякому, кто когда-либо переступал порог протоиерейского жилища, на душе становилось покойно, уютно и радостно. Словно вся житейская скорбь, суета и злоба оставались где-то далеко, а здесь даже самое время текло по-своему и не властно было над хозяевами.

    Вот и Ольга Горюшкина, едва оказалась в попадьиной кухне, заметно посветлела лицом и на немой вопросительный взгляд Любови Николаевны улыбнулась ободряюще.

    -  Не плачьте, матушка, - сказала она. - Пока ничего страшного нет…

    -  Рассказывай, Олюшка, - усадила гостью за стол Любовь Николаевна, налила той чаю и придвинула тарелку со свежими оладьями.

    -  Спасибо, а вы что же?..

    -  Милая, мне и кусок в горло не лезет… Не томи! Сама ведь, поди, знаешь, что к начальству просто так не вызовут. В чем мой Емельян провинился перед власть предержащими?

    -  Любовь Николаевна, - начала Ольга, - дело тут не в провинности. Мне Арсений такое рассказал… Нынче на службе у них было.

    К удивлению Ольги, повествование о вызове, брошенном колдуном Танаделем протоиерею Емельяну, Любовь Николаевна выслушала спокойно. Когда юная супружница дьякона закончила, Любовь Николаевна истово перекрестилась:

    -  Слава Богу! А я-то уж что худшее подумала! Ольга захлопала глазами:

    -  Я поражаюсь вашему спокойствию, Любовь Николаевна! Ведь это не шутки! Арсений сказал - колдун этот просто кошмарен. Воистину исчадие зла какое-то, а не человек! Это будет не поединок, а издевательство над батюшкой Емельяном! Он это специально!

    -  Кто специально?!

    -  Да колдун же! - разгорячилась Ольга. - Он стремится таким образом дискредитировать православие! Показать всем, что верующие и их священство ни на что не годны!

    -  Ну, будет, будет, не части, - спокойно сказала Любовь Николаевна. Сейчас ее словно подменили - из испуганной и печальной домоседки она превратилась в женщину, исполненную строгого и красивого достоинства. - Много славы какому-то чародеишке Христову веру порочить. Уж сколько до сего мага находилось желающих православие высмеять, извратить, запретить, свести на нет, ан не удается. Смешно это и наивно, Оленька. Потому поступок сей выдает в чернокнижнике человека чересчур гордого и оттого недальновидного…

    -  А мне кажется, что недальновидно поступил отец Емельян, когда этот вызов от мага принял! - запальчиво воскликнула Ольга. - Ведь проиграет- и тем самым многие души отвратит от веры и церкви.

    -  Милая. - Любовь Николаевна погладила Олю по плечу. - Знаешь ли, когда-нибудь настанет день, когда все христиане на земле проиграют. И будет властвовать Антихрист. И будет считать себя победителем. Но ты же знаешь, что после всех победителей победит Христос.

    -  Это где написано? - нахмурилась Ольга. - Это случайно не Анри де Любак?

    -  Не знаю, милая. Мне так муж мой говорит… Может, он и вычитал у Любака либо у Анри, а я не особая книжница, ты знаешь. А касательно того, что появятся те, кто разочаруется в вере и отойдет от церкви из-за проигрыша отца Емельяна… Что ж, может, это и хорошо.