-  Именно! Не только твоему приходу, но и всей епархии! Может дойти до патриарха, чем попы в Щедром занимаются! А занимаются они, оказывается, тем, что сражаются на дуэлях с колдунами!

    -  Что же мне было, отказаться? - спросил отец Емельян. - Или, может, в ноги ему пасть, вопиять, чтоб пощадил чернокнижник меня, православного священника?! Чтоб не марал руки об мои священнические ризы?!

    -  Молчи! Молчи, непокорный! - Владыка аж топнул ногой, а потом без сил повалился на диван. - Открой вон шкапчик, дай мне валокордину. Сорок капель.

    Отец Емельян взял пузырек и принялся считать. Руки у него дрожали, а в глазах, впервые за много лет беспечального пастырства, стояли слезы.

    -  Спасибо, - принял рюмку преосвященный. Выпил, поморщился и посмотрел на своего подчиненного уже не грозно, а скорбно: - Как нам быть-то, Емельян?

    Протоиерей понял, что час официального владычнего гнева миновал и можно говорить откровенно и по душам.

    -  А чего мы боимся? - в свою очередь спросил он. - Неужели только огласки этого события? Так что нам людские пересуды! К тому же такое положение отчасти в нашу пользу свидетельствует: не мертва еще Церковь Христова, коль с Ее священниками стремятся дратьря. Не мертва и, видно, кое-кому жить здорово мешает…

    -  Рассудил, - хмыкнул архиерей. - Так-то оно хорошо говорить, только…

    -  Простите, владыко, но мне кажется, вы от меня что-то скрываете. Недоговариваете.

    -  Прав, - уронил Кирилл тяжелое слово. - Не хотел я тебя этим знанием расстраивать. Ты ведь, отче, дорог мне. Одни вы с Власием да дьяконом Арсюшкой остались у меня в епархии попы не трусливые да не продажные. И думал я не трогать тебя, не вводить в искушение тем грехом великим, что сам совершил да и многих других за собой увлек. Но, видно, придется. Золото огнем испытывается. Слушай, в чем общая беда наша.

    Отец Емельян внимательно поглядел на владыку…

    -  Погоди, - шепнул тот. - Тихонько протопай-ка к двери, глянь: не маячит ли поблизости мой келейник. Призови его, скажи: владыка требует, руки отекли, помассировать надобно.

    Емельян кивнул, шагнул к двери. И впрямь, едва дверь распахнулась, оказалось, что за ней стоит келейник с лицом человека, находившегося тут совершенно случайно.

    -  Владыко велит вам руки ему помассировать, отекли, - сказал келейнику отец Емельян.

    Тот кивнул, прошел в комнату, опустился на колени перед архиереем и взял его за набрякшие, в крупных переплетениях вен старческие руки.

    -  Ноют и ноют, - искренним голосом пожаловался келейнику Кирилл. - Ты уж постарайся, Роман.

    Келейник Роман кивнул, молча принялся массировать архиерею пальцы. Отец Емельян в недоумении наблюдал за этой сценой. А архиерей вдруг тихо, но отчетливо проговорил:

    -  Агиос о Теос, агиос Исхирос, агиос Афанатос, элеисон имас!

    Емельян ахнуть не успел, только смотрел в изумлении, как после произнесенной архиереем молитвы келейник Роман обратился в обтянутый желтой кожей скелет, вцепившийся в руки архиерея костлявыми пальцами. Кирилл аккуратно отодвинул не подающий признаков жизни скелет, достал платок, руки брезгливо вытер.

    -  По грехам моим наказуешь мя, Господи, - сказал Кирилл. - Какую погань при себе терпеть да привечать приходится…

    -  Как это вышло? - прошептал Емельян.

    -  Ты про скелет-то? То мертвяк поганый, зомби именуемый, - пояснил архиерей.