Шурх, шурх. Мягкие войлочные тапочки шуршат по натертому паркету. Плюх! Ладошки упираются в стол, чтобы остановить скольжение. Ребенок, он и есть ребенок.

    Смотрю в счастливые глаза, переливающиеся золотистыми искорками.

    - Хорошо спала, маленькая?

    Довольная улыбка служит мне ответом.

    - Позавтракала?

    Взгляд становится слегка растерянным, потом озаряется внезапной догадкой, и с возгласом: «Я сейчас!» Ирм уносится прочь из библиотеки, чтобы несколько минут спустя вернуться, обеими руками удерживая не столько тяжелый, сколько неудобный груз, и с забавной сосредоточенной миной на личике стараясь сохранить равновесие.

    На полированную столешницу опустился поднос со снедью.

    - Вот!

    Блинчики? Омлет? Горячие булочки? Я столько не съем. То есть, съем, но рискую при этом маяться животом до обеда.

    - Вообще-то, в этой комнате не принимают пищу, - виновато почесываю шею, а мьюр, выглядывающий из-за книжного шкафа, прямо-таки испепеляет меня взглядом.

    - Лайн’А сказала: можно! - Девушка отчаянно закивала головой.

    - Ну, если Лайн’А сказала, - как она забавно произносит имя волчицы: «Лаайна’Аа»… - Впрочем, ругать за крошки будут меня, а не ее.

    - А если dou постарается быть аккуратным? - Голос, раздавшийся за моей спиной, счастлив и тревожен одновременно: такое состояние души свойственно женщинам, носящим в своем чреве будущую жизнь, а Лэни входит в их число. Месяца два уже, если не больше.

    - Насорю обязательно, ты же меня знаешь.

    - Знаю. Иди, погуляй, малышка: я скоро приду.

    Ирм - понятливый ребенок, и не заставляет два раза намекать на то, что взрослые хотят посекретничать. Уходит. Нет, убегает, весело шурша тапочками. А Лэни начинает расставлять передо мной принесенный завтрак.

    Есть что-то странно уютное в женских руках, занятых домашними делами. Что-то спокойное и уверенное, простое и сложное, загадочное и в то же время, не требующее объяснения. Мне нравится смотреть на смуглые пальцы, бережно касающиеся хрупкого фарфора, на блестящие черные волосы, заплетенные в косу, на слегка потяжелевшую и ставшую еще прекраснее фигуру. Если бы я мог хоть раз согреться в тепле лилового взгляда… Нет, не получится. По крайней мере, не сейчас, когда в ласке волчицы нуждаются те, что еще не могут громогласно заявить о своих желаниях.

    - Вы не хотели меня видеть, dou?

    - Почему ты так решила?

    - Вы смотрите… с сожалением. Я помешала Вашим занятиям?

    - Нет. Да и какие занятия? Так, книжку листал.

    - Полночи? Должно быть, увлекательное чтение, - Лэни ловко балансирует между ехидством и почтением.

    - Кстати, об увлекательности. От кого ждешь приплод?

    Понимаю, что вопрос звучит не слишком вежливо, и пытаюсь смягчить впечатление выражением искреннего интереса на лице, но зря стараюсь: моя собеседница не обижается.

    - Почему Вы спрашиваете?

    - Приступ рассеянности приутих, и я, наконец-то, понял, почему ты проводишь дни в человеческом облике.

    - О, так вот, о чем вы читали… - понимающе улыбается волчица. - Да, он был человеком.

    - Был? Ты что, его съела?

    - Конечно же, нет, хотя… Он такой аппетитный… И большой.

    Большой? Аппетитный? Ой-ой-ой. Не хочется думать, но…

    - Я его знаю?

    Молчание, сопровождающееся потупленным взглядом.