— Народу, народу-то съезжалось в престольные праздники! Со всех деревень. Бабы и девки нарядные, парни с гармошками. Целые гулянья устраивали.

Да, не только о боге думал кижский мастер, когда ставил Преображенский собор. Он хотел, чтобы всегда с людьми был праздник. Он бросил вызов природе. Предание говорит, что его звали Нестер.

Много церквей и соборов разбросано на разных островах и на материке в Заонежье. Рубили их талантливые и смекалистые «мужички с аршином, да с отвесом, да с кружкой квасу». Были среди них и настоящие большие художники. Сколько блестящих свидетельств народного зодчества не дожило до наших дней!

Мастер, ставивший церковь в Кижах, был не только талантлив и смел. Он был дерзок. Дерзок настолько, что решил помериться силами с самой природой, суровой и дикой северной природой.

Философом был Нестер. Не мог не быть мудрым философом человек, сумевший понять, что именно здесь, в этом глухом краю, где так трудна и безрадостна жизнь, люди нуждаются в празднике. Нет, не только о боге думал мастер. И построил церковь как праздник, праздник народной поэзии, гармонии, внутреннего света.

Разве не теплели глаза у сурового охотника, вышедшего из глухой тайги, или рыбака, возвращающегося с опасного для жизни лова, когда они видели среди дикой природы, словно луч света, сказочное, великое, прекрасное сооружение! Стелился колокольный звон над водой, багрянились лемеха на 22 куполах церкви. Чуток к красоте человек, выросший среди природы.

Когда глядишь на церковь, то не знаешь, чему больше удивляться: огромному таланту художника, создавшего непередаваемое по красоте и выразительности рисунка сооружение, радующее глаз каждой своей гранью, каждой линией, или таланту блестящего мастера, разрешившего все инженерные проблемы строительства.

Мастер-философ, строивший Преображенскую церковь, имел острый взгляд, был оптимист и певун, строил собор с песней. Только с песней можно было тесать бревна в короткие вьюжные дни зимы, когда даже самые смелые охотники не выходят из дому.

Я не верю поэтичной легенде о строителе Преображенского храма:

«...Закончив свой труд и изумившись красоте содеянного, он бросил топор в Онежское озеро со словами: «Церковь эту поставил мастер Нестер. Не было, нет и не будет такой».

В этой легенде есть что-то антигуманное, не свойственное русскому человеку. Нестер не мог выбросить топор в Онего. Его топором через пятьдесят лет другой мастер рубил здесь же, на Кижах, Покровскую церковь, так гармонично сочетающуюся с Преображенской.

Уезжал я с острова в ненастный ветреный день. Бесконечные тучи ползли и ползли по небу, наводя уныние. Возвращаясь от соборов к дебаркадеру по топкой береговой тропинке, я вдруг услышал где-то рядом песню.

Кто-то, невидимый пока для меня, пел о девочке и двух ласточках, которые сумели найти ее даже на чужбине...

Я раздвинул кусты. На берегу, на большом камне, сидела тоненькая девушка с нежным бледным лицом и русыми волосами. Было как-то странно видеть ее, поющую, такую светлую, почти светящуюся, в это дождливое ненастье на берегу неприветливого пенистого озера.

Никому в жизни я так не завидовал, как людям с прекрасным голосом. Нет, мне кажется, для человека большей радости, как заставить людей, слушающих тебя, забыть свои большие и малые печали, заставить их переживать вместе с тобой, заставить их о чем-то задуматься или на мгновение забыть обо всем. И всегда бывает обидно, когда человек, имеющий великолепный голос, вдруг оказывается мелким и грязным человечишкой. Об этом есть прекрасные строки у Владимира Солоухина:

Увидев меня, девушка перестала петь. Я почувствовал себя неловко, словно вторгся в чужие, запретные владения.

Видимо, от неловкости я вдруг спросил:

— Вы что, здесь рыб пением приманиваете?

Девушка улыбнулась и ответила:

— А вы — отпугиваете ворон?

Мы дружно рассмеялись.