Некоторые окна были уже разбиты камнями, возбужденные люди выкрикивали угрозы, требовали выдать им колдуна и симулянта, которого здесь укрывают преступные врачи. Останавливали толпу лишь запертые внушительного вида двери клиники.

Ковригин выскочил из своего дома, как только услышал истошный вой милицейских сирен. Он сразу же понял, для чего на этой тихой, спокойной окраине города понадобилась милиция. Но понял и то, что трех патрульных машин и двух крытых грузовичков с отрядом ОМОНа недостаточно, чтобы усмирить огромную бушевавшую толпу горожан. Павел оказался у ворот клиники одновременно с милицией. Пока вооруженные резиновыми дубинками люди в защитных шлемах и бронежилетах окружали толпу и перегораживали ей доступ ко входу в здание, Ковригин подыскал себе наблюдательный пункт. Перед фасадом клиники росли в ряд старые массивные каштаны. Подпрыгнув и подтянувшись, Павел не замеченный никем взобрался на самую низкую, толстую ветку одного из этих гигантов. Оседлав ее, он с тревогой начал следить за всем происходящим.

С появлением милиции толпа немного притихла и как будто съежилась: тела людей сомкнулись плотнее, они стояли плечо к плечу, дыша в затылок передним. Толпа затаилась, но от этого не стала менее враждебной и агрессивной, наоборот, эта вынужденная сомкнутость тел словно усиливала общую разрушительную энергию страха и ненависти. Каждый в этой толпе становился сильнее, поддерживая собой других и сам поддерживаемый остальными. В окна прекратили бросать камни, но выкрикиваемые требования стали более настойчивыми, фанатичными и безумными. Угрозы сделались более конкретны и жестоки.

Милиция исполняла лишь пассивную роль - пока не было очевидных провокаций со стороны толпы: она сдерживала еще несильный натиск массы возбужденных людей и уговаривала их быть благоразумными гражданами и разойтись по домам. Мегафон на крыше одной из патрульных машин надрывался от настойчивых просьб:

- Граждане! Вы находитесь на территории государственного медицинского учреждения и обязаны соблюдать порядок. Вы нарушаете закон своими противоправными действиями, не санкционированными городскими властями. Расходитесь по домам. Иначе будут применены насильственные меры. Граждане! Соблюдайте тишину и порядок. Не совершайте провокационных действий. Любое насилие с вашей стороны будет немедленно пресечено...

Но никто из толпы не слушал и не слышал этот надрывный голос. Все были слишком увлечены своими намерениями и горели желанием довести задуманное до конца. Они не собирались уходить отсюда, не исполнив своего долга перед городом, перед своими семьями и детьми. Им нужен был виновник обрушившейся на их город страшной эпидемии. На смерть они хотели ответить смертью.

- Отдайте нам своего проклятого колдуна, мы поджарим его на костре...

- Мерзавцы! Негодяи! Долго вы будете покрывать преступных извергов?..

- Дьявол вселился в них всех, надо уничтожить этот рассадник смерти...

- Выходи, сатана, покажи всему миру свою дьявольскую отметину. Мы разорвем тебя на куски...

- Требуем выдать мерзкого меченого найденыша. Зачем вы прячете его от возмездия?..

- Убийцы! Отравители! Враги народа!..

- Палачи! Ублюдки... Выходите! Иначе мы разнесем все здание по кирпичику!..

Внезапно дверь больницы распахнулась, и на крыльцо вышел человек в халате врача. Это был Николай Алексеевич. Рядом с ним по бокам и чуть сзади держались два санитара, готовые в любой момент укрыть собой врача. Толпа резко подалась вперед, словно с намерением не дать дверям снова закрыться и проникнуть внутрь больницы, но получила отпор со стороны омоновцев, стоявших плотной стеной и державшихся за руки.

Ковригину с его наблюдательного пункта было хорошо видно крыльцо, три стоящих на нем человека, бледное, но решительное и мужественное лицо Николая Алексеевича. Врач поднял руку, требуя тишины, но этот академический жест был здесь бесполезен. Толпа бесновалась, не давая ему говорить.