|
Дюк понимал, что против его стальных мускулов никто не сунется – самоубийство в банде не считалось подвигом. И он не ошибся: никто не проронил ни слова, и все приняли его за главного. Один только Жуасо не хотел смириться. Но теперь это уже в прошлом. Почувствовав на себе тяжелый взгляд, Триш тоже проснулась. Она не меньше минуты таращилась на Дюка, пока наконец не признала в нем своего хозяина. – Пупсик, у нас осталось что-нибудь выпить? – спросила она, с трудом отрываясь от сплющенной подушки. – Триш, сколько тебе лет? – неожиданно спросил Дюк, глядя на иссохшее тело женщины с несвойственным ему состраданием. Ему даже и думать не хотелось о том, что он занимался с ней сексом. Не хотелось до тошноты. – Ты… ты сбрендил, парень? – наконец произнесла она. Еще никто не задавал Триш подобных вопросов за все время пребывания ее в банде. Дюк, ничего не говоря, поднялся, толкнул скрипучую дверь и вышел из ветхого домика. Сделав пару шагов, он чуть не наступил на беднягу Жуасо. Тот действительно валялся совсем рядом с апартаментами предводителя, и, помимо флегматичных мух, по нему ползали быстрые рыжие муравьи. – Фагот! Фагот! – проорал Дюк, словно вызывая дух доктора Лосферга. Фагот был одним из новообращенных. При Джеме Лифшице все, кому не лень, мешали его с дерьмом, а Дюк его возвысил и не ошибся. Фагот готов был носом рыть землю, чтобы только угодить новому хозяину. – Я здесь, адмирал! – отозвался верный слуга, появляясь из ближайшей землянки. Лицо Фагота напоминало кочан мороженой капусты, но он бодро улыбался, стараясь не показывать виду, что накануне сильно перепил. – Дружище, закопай эту падаль, она мешает мне думать! – сказал Дюк, показывая на труп Жуасо. – Будет сделано, адмирал Лозмар, – отчеканил Фагот и даже попытался козырнуть, но только до крови оцарапал нестриженым ногтем ухо. – И еще одно дело. – Дюк с таинственным видом поманил Фагота пальцем. Тот подошел. – Как ты думаешь, сколько Триш лет? – спросил Дюк. Фагот пошевелил бровями, почесал макушку. – А что? – Иди копай, – буркнул Дюк и пошел к бочке с мутной водой, чтобы освежиться. Теплая вода неожиданно отрезвила его, и Дюк решил одеться, чтобы своим непотребным видом не разлагать подчиненных, не подрывать дисциплину. Когда он снова вышел на воздух, жизнь в разбойничьем поселении уже входила в привычную колею. Все бродили злые, высматривая, на ком бы сорвать свое дурное настроение, готовые на любые подвиги. У Джема Лифшица была своя собственная система планирования нападений, однако Дюк не успел ее постичь, так что приходилось импровизировать. – Свободные люди острова! Давно мы не тупили наши ножи. – Давно! – проорали подельники, ожидая от вожака новых приключений. – А там на холмах, всего в трех часах пути на буерах, стоит богатая ферма! Ферма куркуля Каспара, которому вы не прочь выпустить кишки. – Не прочь! – проорали члены банды, потрясая ржавыми ножами. – Тогда предлагаю сегодня же отправиться на разведку! На наших буерах! И снова крики одобрения сотрясли окружающее пространство. Между тем Дюк, по мере того как солнце пригревало сильнее, обретал все явственнее облик прежнего ужасного Дюка, человека, склонного к приступам иссушающей злобы и беспричинной жестокости. |
