– Ты произнес заговор? Зачем?

– Так ведь загорелось все… И когда он успел поджечь? По‑моему, он взглядом… Значит, он был магом, да?

Нурайна схватила своего спутника за плечи, встряхнула так, что у него лязгнули зубы, и закричала прямо в лицо:

– Очнись! Кто там что поджег? Окрик привел Орешка в себя.

– И откуда он взялся… Сокол этот бывший… Ралидж…

– Что‑о? Ралидж Разящий Взор? Он… он там, в огне?

Орешек промолчал, но молчание это было ответом.

Нурайна пошатнулась, шевельнула губами, пытаясь что‑то сказать, а потом молча обогнула Орешка и пошла к огню, приблизившись к пламени, она сорвала с шеи бархатный мешочек на шнурке, с размаху бросила его в огонь и что‑то зашептала.

Подошедший сзади Орешек не мог разобрать ни слова, но он и так знал, что Нурайна молится. Знал и то, что в мешочке была сухая хвоя. Отправляясь за море, многие берут с собой хвою: человек не знает, где его ждет смерть, а ели в Наррабане не растут…

Закончив молитву, Нурайна вскинула голову и сказала твердо и четко:

– Спасибо за то, что ты жил!

– Спасибо за то, что ты жил! – заставил себя Орешек произнести ритуальную фразу, в которой ни один грай‑анец не откажет мертвому – даже негодяю.

Оба постояли еще немного, а затем молча повернулись и пошли своим путем. А позади разрывал темноту такой могучий погребальный костер, какого не было ни у одного короля Великого Грайана.

А с дальнего берега озера глядел на гигантский столб пламени атаман Суховей.

Только что в сгустившихся сумерках завершилась беспощадная схватка. От налетевшей шайки отбивались не только храмовые служители. За оружие взялись даже погонщики, которые принадлежали храму и очень боялись гнева Единого. Но защитники каравана были смяты и беспощадно перебиты. И теперь разбойники при свете факелов вспарывали кривыми мечами тюки и седельные мешки, выбрасывали на песок их содержимое.

Отведя взгляд от огненного цветка, атаман обернулся к единственному пленнику. Человек был связан, на нем остались лишь штаны да разорванная в драке рубаха. Не было даже сапог – кто‑то на них уже польстился.

Суховей скользнул глазами по высокой тощей фигуре пленника, по острому костистому лицу.

– Приветствую тебя, посланник Единого! Поклон тебе до земли, святой человек! – Суховей и в самом деле низко поклонился, без шутовства и насмешки, и продолжил так же ровно и приветливо: – Сам скажешь, где сокровища, или пытать тебя будем?

– Сокровища? – переспросил Айрунги, стараясь выиграть время (он надеялся на появление Раша с его огненным взглядом). – Какие сокровища?

– Стыдно Посланнику Отца Богов говорить неправду! – мягко укорил его атаман. – Мне верный человек сказал: караван сокровища везет в Сутхи‑до, в храм. А еще праведник жертвы принесет в горах, в заброшенном святилище…

Одно из правил, не раз спасавших Айрунги жизнь, гласило: «Никогда не говори „нет“, если твой собеседник уже произнес слово „пытка“. Ничего не отрицай и ни в чем не запирайся».

– Почти все правильно, – сознался он. – Однако твой верный человек – дурак! Караван действительно вез сокровище, но…

Краем глаза он увидел, как стаей сгрудились вокруг разбойники, настороженные, злые, сплошь клыки и когти, веско закончил:

– Но это сокровище – я! Я, Посланник Единого, выразитель его воли на земле, ехал в Сутхи‑до, чтобы словом бога возжечь в сердцах горожан гаснущее пламя истинной веры!

На физиономиях разбойников проступило такое нехорошее разочарование, что Айрунги переступил босыми ногами по песку и робко добавил:

– Вы ждали золота и драгоценностей… но, может быть, вас утешит благословение Единого, переданное через уста святого человека?

– Увы, – огорченно развел руками Суховей, – не утешит.