|
— Ты не в силах нас спасти, — вздохнула она. — Паслена, она сделает тебя высокой, мы сможем быть вместе! — Я знаю, что я очень больна, — сказала она спокойно. — Да, — ответила я. — Любой суд легко признает тебя невменяемой. Она улыбнулась, пожимая мне палец, но улыбнулась невесело. — Я знаю, о чем сейчас думает та, другая часть моего разума. Она хочет делать страшное. И я не могу понять, что я уже натворила, и о чем только думала. — Она снова пожала мне палец. — Эта другая во мне хочет, чтобы ты сделала ее большой, но как только ты это сделаешь, она хочет вырезать младенцев у тебя из живота и сплясать на твоей крови. Я не могу ей помешать, ты понимаешь? Я таращилась на нее, силясь сглотнуть под грохочущий в висках пульс. — Думаю, понимаю. — Хорошо. Стив не понимает. Не хочет верить. — Чему верить? — спросила я. — Что уже поздно. Она улыбнулась все той же усталой, печальной улыбкой, и вдруг, в одно мгновение улыбка полностью переменилась. Она укусила меня за палец, я рефлекторно дернула рукой, отшвырнув ее в воздух. С красным от моей крови ртом она метнулась купавшему на пол ножу, и все вокруг пришло в движение. Стив что-то закричал и разрядил пистолет. В закрытом помещении выстрел громыхнул так, что я почти оглохла. А Паслена схватила нож и понеслась прямо ко мне с застывшей на лице дьявольской ухмылкой. Пистолет я даже вытаскивать не стала — нет смысла стрелять в такую маленькую летящую мишень. Я призвала свои руки власти: левую — крови и правую — плоти. Она ударила меня ножом, и я подставила ей левую руку, а правой дотянулась до ее ног. В тот же миг сверху свистнул нож и воткнулся ей прямо в спину, пригвоздив к полу прямо у моих колен. Я повернулась к Баринтусу и Рису — Баринтус лежал окровавленный, Рис стоял пистолетом в руке, Стив Паттерсон навзничь лежал на полу. Дойл прыгнул с балкона в комнату, по-кошачьи приземлившись на четвереньки. Это он бросил нож. Он шагнул ко мне, снимая рубашку, чтобы перевязать мне руку. Рука еще не болела — порезы явно окажутся глубокими. Паслена была уже мертва, когда моя магия стала выворачивать ее наизнанку. Под конец она превратилась в неузнаваемый комок плоти вокруг пробившего ее клинка. Полная рука плоти может «расплавить» тело в однородную массу, и самое страшное, что бессмертное существо от этого не умрёт. Врага она остановит, но добивать придется клинком. Я была рада, что фея умерла раньше. — Я жива. Посмотри, что с Баринтусом, — попросила я. Дойл колебался секунду, потом послушался. Рис проверял пульс у Паттерсона. Предварительно он ногой отшвырнул пистолет подальше от руки человека, но потом выпрямился, посмотрел на меня и покачал головой. Паттерсон был мертв. Я уже слышала сирены. Соседи вызвали полицию, услышав выстрелы. В кои-то веки кто-то в Лос-Анджелесе удосужился вызвать копов. Дойл помог Баринтусу сесть. Морской бог мигнул и сказал: — Я и забыл, как это больно, когда в тебя стреляют. — Рана не смертельная, — сообщил Дойл. — Все равно больно. — Не ты ли недавно меня уверял, что море нельзя ранить? — спросила я. Он улыбнулся: — А иначе ты бы взяла меня с собой? Мне пришлось задуматься: — Не знаю. Он кивнул. — Мне пора было сделать что-нибудь нужное, — сказал он. С балкона влетела Катбодуа — плащ из перьев еще больше стал напоминать крылья. Она опустилась на колени возле меня. — Ты сильно ранена? — Еще не поняла, — сказала я. |
