Она остановилась посреди комнаты, как и Лейн, ожидая, когда бандит допустит какую-нибудь оплошность.

– Привяжи его. – Хант швырнул Эве веревку. Она остолбенела.

– Куда?

Он подслеповато заморгал и огляделся по сторонам.

– К ножке кровати.

Лейн уселся на пол и заложил руки за спину. Он молча смотрел Эве прямо в глаза.

Она смотрела на него. Так они безмолвно общались, когда она обматывала веревкой его руки и ножку кровати.

– Затяни покрепче, я собственноручно проверю.

Боясь, как бы не повредить Лейну, она подчинилась и отступила в сторону.

Хант проверил, как завязаны узлы, подтянул их немного и, в конце концов удовлетворенный, направил оружие на нее. Она села на пол возле другой ножки кровати. Но Хант, похоже, не собирался связывать ее.

Эва взглянула на Лейна. Он уставился на стену прямо перед собой, и, казалось, потерял всякий интерес и к Ханту, и к ней.

– И что нам теперь делать? – спросила она.

– Ждать. – Хант выбрал такое место у очага, откуда ему через открытую дверь было бы видно всю долину. – Мы просто будем сидеть тут, смотреть друг на друга и ждать, если вы только не соберетесь меня чем-нибудь развлечь.

Чейз на лошади продирался сквозь стадо ревущего скота, мечущегося из стороны в сторону. Посвистывая, покрикивая и вертя шляпой над головой, он загонял последних животных в широкие ворота в изгороди, которой было обнесено ближайшее к дому пастбище. Не слезая с лошади, он наклонился, закрыл ворота и задвинул деревянную задвижку.

Орвил уже сообщил ему, что Эва уехала.

Чейз оставил Рамона, Неда и Джетро во дворе вместе с Орвилом. Он не мог смотреть им в глаза и пытаться скрыть свою боль. Уже добрых полчаса прошло, а он все стоял за домом, не в состоянии двинуться с места и просто смотрел на отдаленные горные вершины, освещенные солнцем, и на холмы, расстилающиеся внизу.

Он думал о вчерашней грозе, такой бурной, яростной, и невольно сравнивал ее с теми краткими мгновениями, которые он провел с Эвой. Они были вместе всего одну ночь. Ночь, полную страсти и глубокого наслаждения.

И вероломства. У него в душе что-то перевернулось, когда Рамон доложил об отравленном скоте. Этого хватило, чтобы поверить, что Эва с самого начала участвовала в этом заговоре. А зачем еще бы она выманила его с ранчо, вынудила себя искать, а потом позволила ему овладеть ее телом. Она лгала.

Потом, после того, что сообщил ему Маккенна, после его стычки с Куинси Поуэллом, Чейз уже не знал, что о ней думать. Встречалась ли она – без ведома Поуэлла – с братьями Хант когда-нибудь после того, как бросила свою работу в Шайенне? Неужели ей так отчаянно нужны были деньги, что она согласилась помочь им? Может, это был единственный способ расплатиться с Куинси Поуэллом?

Черт, он даже не знает Эву Эберхарт, как же он может гадать, из каких побуждений она действовала?

Может, она не была ни в чем виновата, кроме того, что скрыла свое прошлое? Тогда ее единственный грех заключается в том, что она хотела начать новую жизнь.

Теперь, совершенно запутавшись в своих мыслях, он больше не знал, чему верить. Решив пока разобраться с одной проблемой, он снова вскочил в седло и вернулся к остальным.

После предупреждения Маккенны о том, что Ханты сбежали из тюрьмы, у него не оставалось ни тени сомнения, что они охотятся за ним. И не успокоятся, пока не доведут дело до конца.

Они отъехали уже на несколько миль от ранчо. Рамон и Джетро скакали рядом. Помощник вытер рукавом пот со лба. Джетро, прищурившись, посмотрел на полуденное солнце.

– Что-то начало припекать, – пробурчал он. Ни Чейз, ни Рамон ничего на это не ответили.