Других лошадей пришлось бы сменить, но в жилах этой пары прекрасных животных текла благородная кровь арабских скакунов, и Джастин знал, что при хорошем управлении они прекрасно доскачут до самого замка.

— Теперь, когда объявлен мир, — сказал он, — мне нужно снова разместить конские подставы на дороге в Дувр.

— Я думал, ты уже сделал это.

Я не собираюсь во Францию еще, по крайней мере, месяц, — объяснил маркиз. — Мне кажется, что после войны страна должна оправиться. Пусть там вначале восстановят прежний комфорт, затем можно будет нанести визит в веселую беззаботную Францию.

— Некоторые из наших приятелей уже успели насладиться прелестями Парижа, — отозвался Энтони, — и несколько человек рассказывали мне, что были поражены теплым приемом с момента прибытия в Кале. Больше того, говорят, француженки просто обворожительны!

— Мы отправимся туда в следующем месяце, — пообещал маркиз. — Кстати, Персивал говорил мне, что в королевском дворце дамы носят туники в греческом стиле и мажут волосы ароматическим маслом.

Энтони с улыбкой посмотрел на друга.

— Мы обязательно сходим на прием во дворец, а еще я бы хотел увидеть Первого Консула. Он не может быть таким чудовищем, каким его все изображают.

— Я только надеюсь, что он не так умен, как он мне представляется, — заметил маркиз.

— Что ты хочешь этим сказать?

Я подозреваю, что, пока мы мирно развлекаемся, забываем старые обиды и рассуждаем о возврате былых времен, Бонапарт получит преимущество, восстанавливая и укрепляя армию и флот.

— Абсурд! — заявил Энтони. — Мирное соглашение заключено. Он так же, как и мы, готов зарыть боевой топор в землю.

— Надеюсь, что ты прав, — серьезно сказал Джастин. — Мы сами все это выясним, когда будем во Франции. В октябре в Париже прекрасно и не так жарко, как сейчас.

Беседа перешла на другие предметы, и вскоре они увидели аккуратные домики Даунса, ближайшей к поместью деревни. Это свидетельствовало о близости цели их путешествия.

— Прошли годы с тех пор, как я последний раз был в Хертклифе, — сказал Энтони. — Я помню, когда мы были еще мальчишками, твой отец был ужасно разгневан из-за чего-то, что сделал ваш сосед. Тогда я так и не понял, что они не поделили.

— Адмирал был его главным врагом, — вспомнил маркиз. — Война между пожилыми джентльменами заставляла их кровь быстрее струиться по жилам, и этот гнев поддерживал боевой дух в сердцах обоих до самого дня смерти отца.

— Из-за чего все-таки была ссора?

Я забыл, если только когда-нибудь знал это. Мальчишек мало занимают раздоры взрослых. Когда мой отец купил Хертклиф, он обнаружил, что в самом центре его поместья, всего в миле от замка, находится имение и десять акров земли, принадлежащих адмиралу в отставке — как же его фамилия?

Джастин помолчал, припоминая, затем воскликнул:

— Уодбридж! Именно так! Адмирал Гораций Уодбридж! Он вел себя так, будто все еще находится на капитанском мостике, и мой отец приходил в бешенство при одном упоминании его имени.

В Энтони неожиданно заговорило любопытство.

— Из-за чего же они ссорились?

Буквально из-за всего, но главная причина была в том, что адмирал не желал продавать свой дом и имение моему отцу. Нельзя было назвать ни одной причины, по которой он был бы обязан это сделать, но мой отец заболел той же болезнью, которая в древности поразила царя Ахава. Ты ведь помнишь эту библейскую историю, как царь Ахав позарился на обыкновенный виноградник своего благочестивого подданного Навуфея и наделал глупостей? Навуфей отказался продать виноградник, и это стоило ему жизни.