— Зачем?

— Зачем? — изумленно вскрикнула она. — Я шотландка, Артур, или вы никогда не замечали моего акцента? Я не могу жить в Англии всю жизнь! С какой стати?

Разговор начал его раздражать. Единственное, чего ему хотелось, — это ласкать ее, а не обсуждать будущее, к тому же весьма туманное.

— Это подождет, — примиряющим голосом пробормотал он. — Сегодня ночью мы ничего не сможем решить. Неужели вы позволите этой луне светить впустую? — Она посмотрела на окно, сквозь которое лунный свет падал на подушку. — Я бы мог схватить ее и унести в кармане, если бы захотел, — похвастался он, снова наклоняясь, чтобы втянуть в себя запах ее кожи. — И я вынимал бы ее каждый раз, когда мне захотелось бы вспомнить, как красивы вы были сегодня ночью.

Тогда Керри вздохнула, поцеловала его в щеку, и Артур почувствовал, как все тело его стиснула страсть.

Они ласкали друг друга на скамье с подушками, и голубое шелковое платье было небрежно скомкано вокруг ее талии. Они двигались томно в лад друг с другом, не желая торопить ни время, ни лунный свет. Когда Керри, наконец, закрыла глаза и застонала, Артур почувствовал, как тело ее сомкнулось вокруг него… почувствовал, что его любовь к ней оставила глубокий след в его сердце, отметила его всем, что было ею, Керри.

Спустя долгое время, когда прохладный ночной воздух одолел тепло, которым они одарили друг друга, они прокрались в дом, посмеиваясь точно малые дети, быстро прошли по длинному коридору, каждый нес обувь в одной руке, свободной рукой держась за руку другого. Поднявшись по великолепной лестнице, Артур поцеловал Керри поцелуем глубоким и долгим, не желая расставаться с ней ни теперь и никогда. Но Керри, в конце концов, заставила его очнуться, шаловливо укусив за губу.

— Ох! — вскрикнул он, а Керри уже шла по коридору к своей комнате. Когда дверь тихо закрылась за ней, он медленно повернулся и неохотно направился в противоположную сторону.

В ту ночь ему снилось, как они ласкают друг друга, как она склоняется над ним на скамейке беседки, как ее глаза влажного голубого цвета блестят от наслаждения. А потом появился Филипп, он описывал вокруг беседки круги. Луна посылала столб жуткого света через дыру в его груди, когда он проходил мимо западного фасада. Сжав руки за спиной, Филипп снова и снова качал белокурой головой.

— Артур, мальчик мой, — печально прошептал он, — что ты делаешь?

Артур вырвался из этого дурного сна, его ночная рубашка прилипла к вспотевшей спине. Он сел, уставился на окно с мелкими стеклами.

— Когда же, Филипп? — застонал он, схватившись за голову. — Когда же ты, наконец, упокоишься с миром?

Глава 19

На следующий день вскоре после полудня Лилиана — она решительно настояла на том, чтобы Керри называла ее по имени, — потащила гостью в оранжерею показать ей, где она занимается рисованием. Хозяйка с гордостью демонстрировала гостье свои рисунки, и постепенно Керри начала представлять себе, какое прошлое было у Артура — идиллические картины роскошных пикников, охоты и игр в Майский день. Там были портреты предков Олбрайтов в официальных облачениях, в лентах, коронах и тяжелых перстнях.

Один портрет особенно привлек внимание Керри. Она изумленно смотрела на рисунок, изображающий четверых мужчин. Она узнала Артура и Эдриена; Артур стоял, упираясь одной ногой в большой камень, Эдриен держал в руке шляпу. Она почему-то сразу решила, что высокий черноволосый человек, стоящий позади них, — Джулиан Дейн, а красивый блондин, опустившийся на одно колено, небрежно опираясь рукой о землю, — это, конечно, Филипп.