– Что-то это на вас не похоже, Хупер, – продолжал лорд Манвилл. – Я-то думал, что вы всегда готовы продать что угодно, если предлагается соответствующая цена.

– Тут другой случай, милорд. Продажа с определенным условием.

– В самом деле? – поднял брови лорд Манвилл. – И с каким же?

– Я не думаю, что здесь подходящее место, чтобы обсуждать подобные дела, милорд, – ответил майор Хупер, и хотя почтительность его тона сгладила отказ, лорду Манвиллу это не понравилось.

– Право же, Хупер, ваша уклончивость представляется довольно странной, – сказал он.

В этот момент Кандида перевела Пегаса на рысь. Майор Хупер приподнял шляпу.

– Прошу прощения, милорд, – сказал он и уехал прежде, чем лорд Манвилл успел что-нибудь сказать.

И в тот же момент голос, который лорд терпеть не мог, произнес:

– Кто эта прекрасная Травиата? Вы узнали ее имя, Манвилл?

Лорд Манвилл повернул голову и увидел сэра Трешэма Фокслея, своего соседа по поместью и человека, которого глубоко презирал. Сэр Трешэм был чрезвычайно богат, у него также была отвратительная репутация, и его считали грубым и невоспитанным человеком в большинстве клубов на Сент-Джеймс-стрит.

– Я интересовался лошадью, – безразличным тоном ответил лорд Манвилл.

– Чудесное сочетание! – воскликнул сэр Трешэм, слегка прищурив глаза и изогнув рот в неприятной улыбке. Он не отрывал взгляда от Кандиды, ехавшей дальше к Роу. – Надеюсь, Манвилл, что в этом случае, в отличие от многих других, мы не будем соперниками.

– Я тоже на это надеюсь, – ответил лорд Манвилл и, развернув лошадь, поскакал обратно по направлению к статуе Ахилла.

Лэйс ждала его. В своей новой амазонке из темно-малинового бархата, отделанной черной тесьмой, она казалась особенно соблазнительной. Ее глаза озарились неподдельным интересом, когда лорд Манвилл подъехал к ней.

– Вы узнали у него насчет Светлячка? – спросила она.

– Я сделаю это позже, – ответил лорд Манвилл.

– Но вы разговаривали с ним? – настаивала Лэйс.

– Для деловых разговоров времени не было.

Лэйс пожала плечами. Прелестные наездницы понемногу рассеивались. Было очевидно, что Скиттлз по неизвестной причине сегодня не приедет к своим обожателям.

Толпа тоже начала расходиться. Все спрашивали друг друга: «Кто эта неизвестная всадница?» Ее образ, конечно, все еще стоял у всех перед глазами. До лорда Манвилла доносились замечания и комментарии, когда он уезжал вслед за Лэйс.

«Проклятье, – сказал он себе, не меньше других сгорая от любопытства. – Где, черт побери, Хупер нашел такого коня и такую наездницу?»

Было одно обстоятельство, которого лорд Манвилл не мог забыть. Когда он спросил майора о цене коня, девушка в белом оглянулась. В глазах у нее, вне всякого сомнения, застыла отчаянная тревога. Затем, когда майор Хупер сказал, что конь не продается, ее лицо тотчас изменилось: теперь на нем было написано радостное облегчение.

В то короткое мгновение – не дольше чем мимолетный поворот головы – он увидел, как прелестна неизвестная наездница, и понял ошибочность своего первого впечатления, что она лишь до неприличия мала, юна и хрупка.

Ее кожа своим совершенством была, скорее всего, обязана косметике, но казалось невозможным, что косметика могла как-то повлиять на красоту ее глаз или на этот странный, совершенно непривычный огонь ее волос.

Но почему ее прятали до сегодняшнего дня? Если у нее уже есть покровитель, то майора Хупера с ней бы не было.