|
Ее беспокойство прошло, появилось чувство комфорта и уюта, она доверяла им и поэтому смогла рассказать о происшедшем. Начав говорить, она уже не могла остановиться, нервно поглощая при этом тосты и кофе, а слова лились и лились одно за другим, описывая все происходившее, вплоть до последнего крика Сибиллы, когда Лили удирала от нее в темноте. Она рассказала о длинной пустой сельской дороге, петлявшей через маленькие городки, о поисках аптеки или заправочной станции, где можно было бы найти адрес Валери, о том, как колесила по улицам Фолс Черча, пока наконец не нашла нужный дом и, прислонившись к входной двери, нажала на кнопку звонка.
Когда Лили закончила свой рассказ, в глазах Розмари стояли слезы: – Бедное дитя. Почему бы тебе не заявить в полицию? Их следует привлечь к ответу; чем дальше, тем труднее это будет сделать. – Нет, – воскликнула Лили и испуганно замотала головой. – Я не могу никому рассказывать о происшедшем. Тем более чужим! Мне так стыдно… Я такая грязная… будут смотреть на меня и… Она вновь начала дрожать. – Но как тогда они смогут наказать… – Мама, Лили сама решит, как ей поступить, – спокойно сказала Валери. Она положила свою руку на руку Лили. – Кошмар. Ужасно, что тебе пришлось пройти сквозь все это. Теперь тебе придется учиться со всем справляться самостоятельно. Мы сделаем все, чтобы помочь тебе, но, в конце концов, никто никогда не сможет сделать этого вместо тебя. Только ты сама должна все перебороть. Лили смотрела на Валери, широко раскрыв глаза. Сибилла постоянно обещала обо всем позаботиться вместо нее. «Да, действительно, мне уже двадцать три года, – подумала Лили, – я не могу вечно сворачиваться в калачик у кого-то в доме или в чьей-то постели». – И еще, – продолжала Валери, – мне очень хочется, чтобы ты не стыдилась, Лили. То, что произошло с тобой, ужасно, но случившееся не изменило твоей личности, не ты грязная, Лили, а он. Ты такая же хорошая, честная, любящая, какой была всегда. Мы можем поговорить об этом в любой момент, когда захочешь. Или о чем хочешь. Только дай мне знать! Пораженная, не отрываясь, Лили смотрела на Валери круглыми глазами, в глубине которых вспыхнули искорки зарождающегося обожания. – Ты хотела о чем-то спросить вчера вечером, – сказала Валери. – О чем? – Ах, да! Насчет катастрофы, в которой погиб Карл. Я хочу узнать, что тогда произошло со мной. Я помню, как шла от самолета, помню, что не была ранена, у меня не было ни одной ссадины, ни одной царапины, совершенно ничего, – но я совсем не помню, как выбралась из самолета. – Ты и не выбиралась, – сказала Валери, – Алекс и я вытащили тебя оттуда. – Нет, не может быть, – недоверчиво покачала головой Лили. – Я отошла от самолета и потом, должно быть, потеряла сознание, потому что когда я очнулась, то обнаружила, что нахожусь в стороне от него, самолет горел, и я побежала от огня. Я искала всех вас, но никого не видела. Я обошла вокруг самолета, но не близко, а на расстоянии от него, я шла среди деревьев, потому что огонь был очень горячим, затем я увидела Карла, лежавшего на земле; я была с ним, когда ты вернулась. Но до этого я все время ходила; я вышла из самолета и ходила до тех пор, пока не нашла вас, со мной было все в порядке; я совершенно не пострадала. Валери смотрела в окно, вспоминая сцену, которую описывала Лили. – Ты, должно быть, бродила вокруг самолета, пока Алекс и я разыскивали тебя. Но ты не сама выбралась из самолета. Когда он рухнул, Лили, ты потеряла сознание. Алекс и я вытащили тебя первой, потому что ты лежала у самой двери и не вынув тебя, мы не смогли бы вытаскивать остальных. Лили с изумлением уставилась на нее: – Я была без сознания? – Лили, ты же сама сказала, что не помнишь, как выбралась из самолета. |
