— Отлично, тогда мне здесь делать нечего, — быстро заключил я и начал собирать вещи. Однако Эрик решил продолжить беседу.

— Тебе нравится? — Спросил он.

— Что? — Не понял я.

— Тебе нравится, Миллер? — Он указал пальцем на свое лицо.

— Нравится? О чем ты?

— Ты думаешь, я хорошо выгляжу? Вы все говорите, что я красивый. Это красиво, ты думаешь?

— Нет, — отрезал я, не в силах больше терпеть его издевательский тон. — Это некрасиво, — я взял со стола пачку сигарет. Стоун заметил и отреагировал немедленно.

— Не предложишь мне оставить пачку? Не пообещаешь приносить еще сигарет? Теперь ты не испытываешь ко мне жалости, да?

— Ты знаешь, мне очень тебя жаль, — я все еще пытался оставаться спокойным. — Потому что, похоже, ты совершенно не представляешь себе, что такое тюрьма. Тебе известно, что там делают с такими как ты…

От этой моей фразы он разразился злым издевательским смехом.

— Что такого, о чем я еще не знаю? Ты же говорил с врачами! Тебе все сказали? Что еще ты можешь мне рассказать? Чем будешь меня пугать, Миллер?

Я замер, немного подумал, потом посмотрел на Эрика, на его злую ухмылку и сказал себе: какого черта, Фрэнк, хватит церемониться с этим ненормальным! Он хотел играть по жестким правилам, и я вполне мог составить ему компанию, к тому же, меня просто достал его тон. Он стоял передо мной, такой уверенный в себе, такой непреступный и непробиваемый, такой умный. Что ж, Эрик Стоун, хотя не очень приятно это признавать, но я много думал о тебе, и кое-что пришло мне в голову.

Я задумался об этом еще когда смотрел его медицинскую карту в кабинете Линкольна. Тогда у меня промелькнуло в очередной раз: бедный мальчик. Но сейчас эта моя догадка, в истинности которой я, впрочем, нисколько не сомневался — хотя по тому, как держался этот парень, никогда нельзя было бы предположить такого — была козырем в рукаве. У меня припасен для тебя контрольный выстрел, Эрик Стоун, малолетний убийца своего отца, подумал я и как бы между прочим произнес:

— Я тут подумал, Эрик, ты ведь с четырнадцати лет мотаешься по спецучреждениям. Слушай, а ты хоть раз был с девушкой? — Я сделал паузу, украдкой наблюдая за Стоуном и за тем, как меняется выражение его лица, а потом закончил. — Нет, правда, тебе же почти двадцать один. Я подумал, наверное, паршиво…

Я видел, как изменился весь его вид, слышал, как прерывисто он задышал, однако мой выпад возымел даже больший эффект. Я недооценил свою проницательность и неожиданно вторгся на территорию, которая была у этого парня под грифом «Вход воспрещен».

— Убирайся на хрен, Миллер! — Прошипел он, скинув со стола пепельницу и зажигалку, и быстро перешел на крик. — Я не просил тебя приходить! Я не просил лезть ко мне! Оставьте меня, наконец, в покое! Убирайся на хрен отсюда!

Бьюсь об заклад, если бы у него под рукой что-то было, он бы швырнул это в меня.

Я поспешил выйти, а остальное доверил санитарам, которые быстро увели Стоуна в палату.

— Что ты себе позволяешь? — Фыркала на меня Дороти, когда мы встретились в кафе. — Зачем ты это сделал, Фрэнк?

— Сделал что? — Я частично еще находился в своих мыслях, которые очень быстро сменяли друг друга.