— Да. Что-нибудь нашлось для меня?

— Ты прав. Он занимал деньги. Довольно много. Ты знаешь, что у него имеется интерес к театру Крэнбоурн?

— Не могу сказать, что знаю. Продолжай.

— Он — участник консорциума, который купил безусловное право собственности семь лет назад. Безусловное право собственности — это серьёзное финансовое обеспечение, не какой-то там интерес к пьесам. Так или иначе, недавно Харвелл попросил ссуду на короткий срок и использовал свои акции в Крэнбоурне как залог. Кажется, он нуждался в деньгах, чтобы начать постановку этой новой пьесы Эймери, а его фонды были связаны в текущих постановках. Так это или не так, именно это он рассказал моим друзьям в Сити. Они нашли ему деньги — его положение считается прочным. А можно спросить, чем вызван этот интерес?

— О, понимаешь, жена парня убита, и все начинают испытывать гигантское любопытство ко всему, связанному с мужем.

— Очень противное дело. Невозможно не чувствовать жалости к человеку. Прекрасная леди. Конечно, тут речь о любви, а не о деньгах, Уимзи.

— Иногда они так прочно между собой перепутываются.

— Мм. Наверное, ты прав. Обе стороны очень важны. Понимаешь это, когда женишься.

— У вас с Рэйчел всё нормально? — резко спросил Уимзи и в упор посмотрел на друга.

— На высшем уровне, спасибо. Я только подумал с сожалением о плате за обучение в школе, о приданом и прочем. Ничего, со временем привыкну. Я всегда считал, что ты — холостяк от Бога, и всегда будешь отделять постель и дела — готов был пари держать, — а теперь смотри, как оно обернулось!

— Ну, можешь вытаскивать Харриет в любое время на ланч, с её согласия, разумеется. Я понял, что ей нравится с тобой поболтать.

— Очень рад это слышать. На самом деле очень неловко разговаривать с мозговитой женщиной. Не знаешь, что сказать.

— Разговаривай с нею, как с мужчиной, — сказал Уимзи. — А теперь извини, я должен мчаться в Скотланд-Ярд.

— Рад видеть тебя, Питер, — сказал Чарльз Паркер. — Ты помнишь, что Харвелл сделал туманное предположение, что тайным гостем на обеде мог быть Гастон Шаппарель?

— На основании лишь того, как тот смотрел неё? Конечно, помню. Мне тут пришло в голову, что, в конце концов, Харвелл и платил тому парню, чтобы он смотрел на неё.

— Ну, ты же знаешь, что полицейский — раб рутины. Я послал кое-кого, чтобы расспросить, где он был тем вечером…

— И он говорит, что был где-то в другом месте, как я понимаю?

— Да, но не говорит, где.

— Ему объяснили, насколько всё это важно?

— Естественно. Он говорит, что это — вопрос чести. Я привёз его в Ярд, чтобы попытаться вызвать в нём благоговейный трепет, но с тем же успехом я мог рассчитывать вызвать его в кирпичной стене. Не хочешь попытаться?

— Попробую, Чарльз, но почему я должен преуспеть там, где не смогли вы?

— О, Питер, это больше по твоей части.

Шаппарель был обнаружен (с помощью своего повара) в «Гарике».  Он предложил Уимзи выпить, и они обосновались в углу курительной. Позади стула Шаппареля огромный портрет Дэвида Гаррика в маскарадном костюме затмил слегка утрированное одеяние француза: его слишком замысловатый галстук, безвкусные гвоздики, короткие гетры и обувь из змеиной кожи.

— Бесполезно просить меня, лорд Питер, — сказал он. — Не было смысла полицейскому спрашивать меня, и нет смысла вам затевать, — как вы это называете? — мужской разговор.