Небо было усыпано большими звездами. Вечер спокойный, безветренный. На деревьях не шелохнутся листья. Самая хорошая погода для клопов. В такую жару и безветрие они высыпают целыми полчищами и не дают уснуть целую ночь.

— Поеду в Америку… — проговорил Джевдет. — Обязательно поеду!.. Храбрым Томсоном вернусь сюда, каждый тогда получит свое. Всем, всем отомщу, как ковбои из «Отряда „Красный шарф“».

— Ты видел «Отряд „Красный шарф“»? — спросила Джеврие.

— Да. Сегодня с Кости.

Джевдет долго, с увлечением рассказывал содержание фильма. Потом вспомнил эпизод с высокой блондинкой из «Мести ковбоя».

Джеврие всплеснула руками:

— Я стану такой, как она! Мы вместе поедем в Америку! Как хорошо…

Хриплый мужской голос затянул в доме песню. Шофер Адем…

Джевдет снова помрачнел:

— Ну, иди домой, Джеврие!

Она взяла его за руку:

— Почему Джевдет-аби?

— Иди! Так будет лучше.

— Хорошо, я пойду.

Она растаяла в темноте.

Джевдет постучал. С лампой в руке появился отец. Он с трудом стоял на ногах.

— Почему так поздно?

Джевдет не ответил и проскользнул в свой чуланчик, зажег лампу. Странно: всегда закоптелое стекло блестело. Комнатка тоже преобразилась: пол подметен, книги и журналы сложены в углу. Простыня, наволочка — все чистое.

Отец стоял в дверях.

— Ты не ценишь свою мачеху, — сказал он.

Джевдет едва удержался, чтобы не рассказать о вчерашнем.

— Адем-аби хотел купить тебе журнал, а ты морду воротишь. Ну и ну!..

— Мне ни от кого ничего не надо!

— А-а!.. Три дня всего торгует, и уже нате вам! Важная персона!

— Совсем не важная…

— С таким характером тебе плохо придется…

— Ну и что?

— Хлебнешь горя!

«Мне ведь будет плохо, не тебе! Лучше за собой смотри!» — хотел сказать Джевдет.

Ихсан-эфенди нетвердой походкой направился к лестнице. Сегодня ему не хотелось портить себе настроение. Отколотит паршивца и в другой раз.

Стол ломился от яств: отбивные котлеты, жареные потроха, бутылки с ракы во льду. Адем и Шехназ сидели рядом.

Ихсан-эфенди вошел невеселый. Поставил лампу на деревянный сундук и вернулся на свое место. Лицо его осунулось, побледнело. Он, казалось, ждал вопросов, но жена и гость молчали. Старик потянулся за рюмкой, осушил ее одним духом, запил водой со льдом.

— Не нравится мне этот мальчишка! — тяжело вздохнул он.

Шехназ и Адем переглянулись.

— Очень упрямый, — пробормотал Адем. — Сын пошел не в отца.

— Он и мизинца отца не стоит! — добавила Шехназ.

Ихсан-эфенди совсем опьянел. Кто это? Шехназ? Шехназ, которая годится ему в дочери! Значит, она его любит.

Он снова взял бокал, поднял его.

— Будь здорова, дорогая! Пью за тебя! Целый мир для меня — ничто, ты — все! Ради тебя я готов пожертвовать не только Джевдетом.

Ихсан-эфенди заплакал. Пошатываясь, подошел к жене, обнял ее, стал целовать.

— Ну, хватит, дорогой, хватит! Я отведу тебя в комнату. Стой, а то сейчас упадешь. Не будешь слушаться — я рассержусь!..

8

Ихсан-эфенди потянулся к будильнику. Снова стало тихо. Сейчас он спустится на кухню, разожжет примус, нагреет воду для посуды, потом поставит чайник.

Голова болела, во рту был неприятный привкус. Ихсан-эфенди медленно спускался по лестнице.