Изменить размер шрифта - +

На что только ни способна та же судебная фотография!.. Совсем недавно, к примеру, криминалистическому исследованию подверглась рукопись радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву». Экспертизу проводили сотрудники научно-технического отдела московской милиции С. С. Абакумов и А. В. Карачев (как видите, милиционеры не только говорят: «Пройдемте»… Всем ли приходило в голову, что в милиции может вестись серьезная научная работа?)

Инициатором этой любопытной экспертизы явился писатель Георгий Шторм, по просьбе которого драгоценную рукопись выдал на исследование Центральный государственный архив древних актов. Дело в том, что в радищевской рукописи оказалось много зачеркнутых и густо заштрихованных чернилами слов. Достаточно вспомнить содержание этого произведения и судьбу его автора, чтобы понять, как важно было прочитать зачеркнутые слова. Если для литературоведа, изучающего творчество того или иного писателя, всегда интересно проникнуть в его творческую лабораторию, проследить процесс рождения романа, пьесы, поэмы, то исследователи творчества Радищева ждали в этой «лаборатории» важные исторические открытия, далеко выходящие за рамки строго филологического анализа.

Эксперты из милиции применили специальный режим фотографирования, и слой чернил побледнел, а текст стал контрастнее. Георгий Шторм прочитал зачеркнутые Радищевым слова.

По совести говоря, к обращениям литературоведов криминалисты как-то привыкли. П. Щеголев, И. Андроников, Т. Цявловская, И. Фейнберг и многие другие были частыми гостями в криминалистических лабораториях. Но вот не так давно о следопытах вспомнили… музыканты. Признаться, их не ждали: очень уж несовместимы, очень уж далеки друг от друга криминалистика и музыка.

Но музыканты пришли, постучались, и перед ними гостеприимно распахнули дверь. Случилось это вот как.

Профессору Московской консерваторий В. Л. Кубацкому посчастливилось стать обладателем ценнейшей рукописи — автографа П. И. Чайковского. Это была не просто записка или, скажем, черновик письма — нет, у профессора Кубацкого оказался подлинный клавир прославленных «Вариаций на тему рококо».

Эту рукопись подарил Кубацкому ученик композитора — знаменитый виолончелист Анатолий Брандуков, а тому она досталась уже после того, как побывала в руках другого виолончелиста, профессора Фитценгагена, которому Чайковский не только посвятил свои «Вариации», но и предоставил право первого их исполнения.

Фитценгаген весьма вольно обошелся с даром великого композитора: он решил «Вариации» исправить на свой вкус. Ему показалось, что без его «правки» исполнение «Вариаций» обречено на провал. Он уничтожил целые музыкальные фразы, вписав вместо них новые. Он заклеил ноты Чайковского сургучом, а поверх, на тонких полосках бумаги, написал свои.

На беду позднейших исследователей он не только пользовался при этом такими же чернилами, что и Чайковский, но и вдобавок имел сходную с ним манеру нотного письма. Разобраться «с ходу», на глаз, где Чайковский, где Фитценгаген, оказалось невозможным.

Многие годы профессор Кубацкий посвятил восстановлению рукописи Чайковского. Он хотел, чтобы в концертных залах зазвучали подлинные «Вариации», освобожденные от фитценгагеновских эффектов. Кубацкий отдирал сургуч и пытался прочесть ноты, которые уничтожил «правщик». Помогала Кубацкому не столько лупа, сколько интуиция, глубокое проникновение в замысел композитора.

А когда эта кропотливая работа была закончена, музыкальные эксперты отказались признать ее: они не сочли возможным скрепить своим авторитетом истинность восстановленной рукописи. В их руках не было «необходимых данных»…

Только тогда профессор Кубацкий решил обратиться к криминалистам.

Быстрый переход