– Вам не было одиноко?

– Было, но мне нравилось это ощущение. Оно и сейчас мне нравится.

– Почему?

– Потому что связывает меня с реальностью. Ненавижу надуманные чувства. К тому же я была не одна… я читала «Войну и мир». Помню, как меня раздражали эти женщины – не знаю, Толстой тому виной или нравы той эпохи, – которые чуть не на каждой странице утирают слезы… Тем не менее я часто возвращаюсь к Толстому; на мой взгляд, лучшие романы созданы в девятнадцатом веке.

– Страны, о которых вы говорили – Соединенные Штаты, Мексика, Индия, – обладают богатейшей, но совершенно разной культурой. Внутри вас все это как‑то сочетается?

– Разве можно коротко ответить на такой вопрос? (Она молча смотрит на диктофон, размышляя.) Если только с помощью Октавио Паса, вы читали его «Отблески Индии»?

– Да, года два назад…

– Так вот, по его мнению, у Соединенных Штатов нет прошлого, эта страна родилась в нашу эпоху, и не важно, кто населял ее раньше. Поэтому одна моя часть прекрасно себя там чувствует. Но другая моя часть оглядывается назад, в прошлое, и обнаруживает его где‑то между Индией и Мексикой– странами, которые стремятся к модернизации и в запале критикуют собственную историю, в то же время защищая свою неевропейскую культуру, живую и необычайно богатую. Обе эти страны, гораздо более похожие друг на друга, чем обычно думают, не могут преодолеть одно и то же противоречие: они считают прошлое препятствием, одновременно превознося его и желая спасти. Полный разрыв и сохранение– как это совместить? В таком же положении нахожусь и я.

– Что вас тревожит или пугает в настоящий момент?

– Что рая нет, что нет места, где можно избежать крушения.

– Что вы имеете в виду?

– С течением времени благоразумие теряет для меня свою ценность, поскольку мир становится все враждебнее и с помощью здравого смысла его не победишь… Не знаю, может, это происходит со всеми? С каждым днем мне все больше по вкусу одиночество, покой. Океан стал внушать мне ужас, я бы не хотела опять его пересекать. Терминалы аэропортов кажутся все более огромными, инструкции – все более непонятными, я сажусь не в тот автобус, не могу опустить в автомат нужные монеты… теряюсь в знакомых городах… Вместо того чтобы двигаться вперед, учиться на собственном опыте, я откатываюсь назад, а мир вокруг становится все необъятнее.

– Странно, что это происходит именно с вами и что вы об этом рассказываете…

– Помните, Гете говорил о явных секретах? Я понимаю, что он имел в виду: когда секреты открыты для всех, никто ими не интересуется.

– И какой же выход?

– Извините, что опять обращаюсь к цитатам, но в данном случае это оправданно. Йозеф Рот в «Отеле „Савой“» говорит: «Женщины совершают глупости не из‑за легкомыслия или неосмотрительности, как мы, а когда очень несчастны». Так что я намереваюсь совершить какую‑нибудь глупость. (Она улыбается.)

– Какой вы видите себя сегодня?

– Не какой, а кем – принцессой в башне вроде тех, что венчают все дворцы в Индии. Я наслаждаюсь видом, который открывается с высоты, я защищена со всех четырех сторон, но в то же время я так или иначе – пленница. Как Кумари.

Кое‑как устроившись в неудобном кресле экономического класса рядом с пассажиром, который во сне беззастенчиво наваливался на меня, я с грустью констатировала, что самой уснуть не удастся. Самолет был полон, и если я знала, куда несет всех этих людей, то вот зачем, понять было невозможно. Мне предстоит трудная задача, требующая трезвого взгляда на вещи, и начинать нужно с себя.