Впрочем, зависть к Кошмарам не помешала мне навести прицел на морду вставшего с земли Вожака, удобно повернувшегося ко мне мордой, и потянуть спусковой крючок.

Грохнуло!

Под усилением и ускорением от облика толчок приклада походил на дружеский удар в плечо. Из дула вылетел сноп огня, а Кошмар, получив в морду пулю, совсем не по-Кошмарному завизжал. В моих ожиданиях он вообще должен был завалиться на асфальт, не издавая звуков, но несколько сотен живучести говорили, что так просто Вожак не умрет.

Дуло повело вверх, одновременно с этим затвор медленно и лениво отошел назад, впуская новую пулю. Я аккуратно вернул оружие в прежнее положение и спустя секунду снова потянул спусковой крючок, опять пуская пулю в Вожака. Монстр вновь завизжал и принялся пятиться назад, мотая башкой.

Третьим выстрелом я попал в шею обычного пса, решив не тратить время на попытки убить из автомата того, кто благодаря трем сотням живучести уже пережил два попадания в морду. Здесь уже сюрпризов не было — от попадания снаряда собаку швырнуло на асфальт, откуда она уже не поднялась. А я переводил прицел на следующего пса.

Даже с моим ускорением прицел и выстрел занимали не меньше секунды реального времени, так что когда я пристрелил троих слабых псов, остальные разобрались в ситуации и прыснули прочь. Пущенная вслед пуля угодила куда-то в туловище бегущего последним пса, но не убила, а заставила его припустить еще быстрее.

Возле дома остался лишь Вожак. Не знаю, что тому виной — ярость Кошмара или его вера в собственную неуязвимость, но монстр, вместо того, чтобы сбежать, задрал окутанную тьмой голову к небу и завыл. Огоньки глаз светились злобой.

По спине пробежал мерзкий холодок. Гулкий вой казался не просто звуком — он был наполнен чем-то пугающим и необъяснимым, словно тянул за собой страхи из самых глубин моего сознания. Пес словно стал олицетворением всего, что таилось в темноте, которую я боялся в детстве. Словно именно он шуршал чем-то в шкафу и под кроватью. Казалось, что я снова ребенок, а все детские страхи вдруг ожили и воплотились в этой твари. От обычных эмоций спасал бинт, а здесь, похоже, задействован навык.

Из многоэтажки донесся истошный вопль — у кого-то не выдержали нервы. Дрожащие от страха руки не помешали мне навести прицел на пса и дрожащим пальцем потянуть спусковой крючок.

Грозный вой перешел в визг, и наваждение схлынуло.

Я прыгнул на меч, и молнией сорвался вниз. Девять этажей я пролетел секунд за пять, в полете переводя автомат на стрельбу очередью. А когда спрыгнул с меча на землю, упер приклад в плечо и выдал очередь практически в упор в морду Кошмара.

Вожак уже не визжал — монстр содрогался, пули входили в башку, шею, туловище, иные отлетали рикошетом, но огоньки глаз Кошмара никак не гасли, а сама тварь не падала.

Когда обойма закончилась, я отшвырнул автомат и вынул нож.

Вожак хрипло зарычал, проводив взглядом отлетевший огнестрел. Монстр еще не приметил меня и вряд ли найдет под незаметностью, но в покрывало из Ци будто впивались крохотные иглы чужого внимания.

Я напитал нож Ци и разогнался, шагая через загустевший воздух. Артефактный нож вошел в глаз пса с ощутимым усилием — похоже, сыграла особенность 'крепкой шкуры. Лезвие наверняка достигло мозга, но это не убило Кошмар.

Пес, осознав, что он здесь далеко не самый ужасный, попытался сбежать, но я не дал ему этого сделать. Живучесть Кошмара была запредельной, но в скорости я его обходил. Выдернув нож, напитал мышцы Ци и всадил артефакт в холку пса, рассудив, что Вожак не сможет регенерировать позвоночник, если там будет нож.

Так и вышло. Кошмар наконец-то повалился на землю, а я, даже под усилением с трудом двигая «всережущим» ножом, принялся обезглавливать Вожака под хлиплые взвизги и судороги.