Я закрыл глаза; перед ними все еще плавали цветные пятна. Нужно было поскорее где-нибудь присесть, иначе мое тело сделало бы это за меня.

— Можно мне хотя бы сказать ей, что я ухожу?

— Думаю, не стоит этого делать, — бросила медсестра, спешившая мимо с каким-то предметом в руках. — Пусть думает, что он здесь. Он сможет вернуться, если… — Она вовремя спохватилась и не договорила. — Скажи ему, чтобы не уходил далеко.

Сердце у меня на миг остановилось.

— Идем, — сказал Коул. Он оглянулся через плечо на мистера Брисбена, который смотрел на меня с непонятным выражением. — Это ты сукин сын, — сказал Коул и ткнул в него пальцем. — У него больше прав быть здесь, чем у тебя.

Но любовь нельзя измерить документально, поэтому мне пришлось оставить Грейс в палате.

КОУЛ

Когда приехала Изабел, сквозь волнистое стекло в окнах больничного кафетерия уже начинал просачиваться свет утренней зари.

Грейс умирала. Мне удалось вытащить это из сестер, прежде чем я ушел. Ее неукротимо рвало кровью, ей давали витамин К и делали переливания, надеясь замедлить процесс, но конец был уже близок.

Я пока не сказал об этом Сэму, но, думаю, он и сам все знал.

Изабел бросила на стол передо мной смятую салфетку. Я не сразу сообразил, что это та самая салфетка из забегаловки, на которой я нацарапал график. Потом разобрал написанное большими буквами «АМФ» и вспомнил, сколько всего о себе рассказал Изабел. Она плюхнулась на пластиковый стул напротив меня, очень сердитая и кричащая об этом каждой своей черточкой. На ней не было ни грамма косметики, если не считать размазанной вокруг глаз туши для ресниц, да и та, очевидно, осталась со вчерашнего дня.

— Где Сэм?

Я кивнул в сторону окна. Сэм казался черным пятном на фоне темного неба. Сцепив руки за головой, он смотрел в никуда. Все вокруг него шевелилось и изменялось: медленно восходящее солнце окрасило стены в оранжевый цвет, передвигались туда-сюда стулья, работники больницы входили и уходили со своими завтраками, копошилась со своей шваброй и табличкой «Осторожно, мокрый пол» санитарка. И только Сэм был как столб, вокруг которого творилась вся эта круговерть.

— Зачем ты здесь? — бросила Изабел.

На этот вопрос я до сих пор не знал ответа.

— Чтобы помочь, — пожал я плечами.

— Так помогай, — сказала Изабел и придвинула ко мне салфетку. — Сэм! — позвала она, уже громче.

Он опустил руки, но не обернулся. Откровенно говоря, я был удивлен, что он вообще пошевелился.

— Сэм, — повторила она, и на этот раз он все-таки повернулся к нам. Она указала на стойку и кассу самообслуживания в другом конце зала. — Принеси нам кофе.

Не знаю, что было более удивительным: что Изабел велела ему принести кофе или что он подчинился, хотя и без всякого выражения. Я перевел взгляд на Изабел.

— Ого. А я-то думал, что уже видел вершину твоего бессердечия.

— Это я еще милая, — отрезала Изабел. — Что толку стоять и смотреть в окно?

— Ну, не знаю, может, вспомнить счастливые дни, которые он провел со своей девушкой, пока она не умерла?

Изабел посмотрела мне прямо в глаза.

— Думаешь, это поможет тебе с Виктором? Когда я думаю про Джека, все это без толку. — Она ткнула пальцем в салфетку. — Поговори со мной. Об этом.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к Грейс.

Сэм принес два стаканчика с кофе и поставил один передо мной, а второй перед Изабел. Себе он ничего не взял.

— С Грейс происходит то же самое, отчего умер тот волк, которого вы с ней нашли, — сказал он хрипло, как будто после долгого молчания.