– Шестьсот девяностый, понял. Следуйте за семьсот сороковым!

– Сесьсот сороковой идет сто шестьдесят.

– По Триестерштрассе?

– Точно.

– Тогда жмите сто семьдесят!

– Есть, – отрапортовал Шимпль так по‑военному, что я просто должен сказать, театр военных действий с этим ни в какое сравнение не идет.

Потом короткая пауза, потому что толстяку Буттингеру пришлось отправлять машину на инфаркт миокарда в Херренгассе, а потом опять возбужденный Шимпль:

– Шестьсот девяностый вызывает центральную!

– Шестьсот девяностый?

– Серьезная авария.

– Где?

– Триестерштрассе, угол Антон‑Баумгартнерштрассе.

– Сколько пострадавших?

– Двое, и очень серьезно.

– Окажите помощь на месте. Я сразу же вышлю вам врача «скорой» на реанимации.

– Шестьсот девяностый вызывает центральную!

– Шестьсот девяностый?

– Мы сами пострадавшие!

– Что это значит?

– Столкновение во время преследования семьсот сорокового.

– Ах вы, задницы проклятые! – прорычал толстяк Буттингер в микрофон, а дальше, к сожалению, Бреннер не мог его слышать, потому что был уже в Альт‑Эрлаа. Он припарковался перед вторым домом и поднялся на второй этаж в третий дом, где жил господин Освальд, всего в каких‑нибудь ста метрах по прямой от Лунгауэра.

Теперь вот какая прописная истина: мужчины часто совершают ошибку, не вставая с места, когда звонят в дверь. Вставать должна жена, потому как диван такой мягкий или, скажем, как раз спортивные новости идут.

А когда жена уже откроет дверь, то, как правило, может оказаться слишком поздно. И готово дело, пожалуйста, – неприятный сюрприз. Или, скажем, в данном конкретном случае: когда жена Освальда открыла дверь, Бреннер сразу увидел Освальда на диване, а Освальд увидел Бреннера в дверях. Но господину Освальду почудилось, что он видит призрак, а Бреннеру показалось, что перед ним острый 21, то есть, считай, инфаркт миокарда.

– К тебе некто господин Бреннер, – обернулась она к мужу, и Бреннер сразу же обратил внимание на ее изысканную речь. Изящная такая дама, должен тебе сказать, прическа высокая, костюм приличный и все такое, по телевизору она была бы супругой какого‑нибудь сельского врача, но в реальной жизни она была всего лишь супругой господина Освальда.

И обстановка тоже была очень элегантная: белые стены, белый ковер, белый кожаный диван, белое лицо хозяина.

– Да, – вырвалось у него, – это господин Бреннер!

– Давно не виделись, господин Освальд!

– Это господин Бреннер, – промямлил хозяин дома в сторону своей жены, – мы с ним знакомы.

– Да вы заходите, – дружелюбно сказала она Бреннеру и протянула ему руку.

– Нет, лучше я! – выдавил из себя господин Освальд. – Я выйду с господином Бреннером на улицу.

И тут, конечно, последовал вопросительный взгляд госпожи Освальд.

Есть такое славное выражение, когда люди в комнате сидят и разговор вдруг прекращается: ангел пролетел. Я тоже не знаю, откуда это пошло, может, потому что чувство такое странное возникает. Фактически дуновение потустороннего. Почти такое же, как если бы ты вошел в магазин за покупками, а все полки пустые.

И пока ангел медленно летел по комнате, Бреннер вспомнил, как вчера в геронтологии он листал журнал. Там была фотография самого толстого человека в мире, который как раз недавно умер в Америке. Хочешь верь, хочешь нет: он весил четыреста двадцать кило! Им пришлось проломить стенку, чтобы вытащить его тело из дому.

Ты скажешь, что же они его не распилили, дешевле вышло бы, но видишь ли, это такое тонкое дело.