Кто ее знает, от нее всего можно ожидать.

– Я заставлю Гарольда пробовать мою еду, чтобы подстраховаться, – сухо ответил Закери. – А теперь иди одевайся и поезжай на бал. У меня много работы. И надо сообщить Уитфелду, что я переехал, а Мельбурну – что мы приедем в субботу.

Закери надеялся, что Уитфелд никому не сообщит, что он в Лондоне, особенно живущей там дочери или кому-нибудь из сестер, с кем она переписывается.

Ему повезло, что он в течение нескольких недель ничего не слышал о Кэролайн. Ему было известно лишь, что Лоуренс принял ее и она получила заказы на несколько портретов. Он не знал, где именно она живет в Лондоне, но скорее всего не в районе Мейфэр. Так что можно быть уверенным, что он не встретится с ней до того времени, когда семья уедет из Лондона на зиму.

Было важно, чтобы он больше никогда ее не увидел. А если увидит… Он мог сколько угодно подсмеиваться над угрозами тети усыпить его и выкрасть, но по отношению к Кэролайн, оставившей в его душе огромную пустоту, этот план не был лишен смысла. Безумный, конечно. Но все же план.

– Они возвращаются домой? – воскликнула Пип, встретив отца в холле. – Ура!

– Давно пора, черт возьми, – проворчал Шарлемань, передавая пальто Стэнтону.

– Папа, дядя Шей сказал «черт возьми».

– Да, сказал. – Себастьян укоризненно глянул на Шея. – Иди и вымой рот с мылом.

– А я вымою свой стаканом кларета. Тебе тоже налить?

Он поднимался вверх по лестнице в бильярдную.

– Нет, мне налей бренди. А тебе, моя дорогая, – сказал он, обнимая дочь, – давно пора спать.

– Вам с дядей Шеем не следовало выходить сегодня вечером, – строго ответила Пенелопа. – Миссис Бичем сказала, что может пойти снег.

– Не было никакого снега. Даже дождя не было. Пока еще только середина сентября. Ты уверена, детка, что миссис Бичем сказала «снег»?

– Нет, это я так подумала, – ничуть не смутившись, поправилась девочка.

– Вот как. Может, чашка горячего шоколада успокоит твои расстроенные нервы?

– Возможно.

– Стэнтон? – Себастьян, поднимаясь по лестнице с дочерью на руках, обернулся.

– Сейчас будет сделано, ваша светлость.

– О чем еще написал дядя Закери в своем письме? – спросила Пип.

– Только то, что он и тетя Тремейн будут дома в субботу.

– И Гарольд?

Что бы там ни было, они решили, что непременно поменяют собаке имя. Себастьян не позволит, чтобы этот невоспитанный щенок носил его второе имя.

– Наверное.

– В субботу. Здорово. А он знает, что тетя Нелл и дядя Валентин вернулись из Венеции?

– Да, я писал ему об этом.

– Я думаю, что дядя Валентин будет рад возвращению дяди Закери. Я слышала, как он говорил тете Нелл, что, если им придется провести Рождество в этом чертовом Мельбурн-Парке, он хотя бы сможет еще поохотиться на чертовых фазанов и тетеревов у себя в Деверилле перед тем, как снова уехать. Ему, видимо, не нравится сидеть в Лондоне.

– Наверное, не нравится, иначе бы он так не ругался. – Мельбурну самому хотелось бы быть в Мельбурн-Парке, но дела каждый год задерживали его в Лондоне.

Вдобавок к обычному желанию поскорее отправиться в свое поместье у Мельбурна была еще одна причина увезти семью из Лондона к тому времени, как Закери вернется из Бата. Кэролайн брала Лондон штурмом. Слава Богу, что она приехала к самому концу сезона, иначе она стала бы желанной гостьей на всех балах и раутах. Высшему свету Мейфэра нравились эксцентричные особы и импонировало, что Кэролайн умела сохранить свою репутацию.