|
Видите, тут далеко не мелочные семейные дрязги, а совершенно законное расследование. – Предположим, – согласился Вульф. – Но это фантастика. – Вовсе нет. Эта вполне осуществимо и чрезвычайно важно. Благополучие всей моей жизни целиком зависит от доброй воли Теодора Хака. Если он женится, да еще на женщине значительно моложе себя, как долго смогу я тогда пользоваться его благосклонностью, дающей мне двенадцать тысяч долларов в год, если его жена будет настроена против меня? Вульф запыхтел. – Что конкретно вы от меня хотите? – Как можно скорее выяснить, какая из трех женщин запустила когти в Теодора Хака. Эта тысяча долларов, – Луэнт указал на лежащую на столе Вульфа пачку купюр, – ваша как в случае успеха, так и в случае неудачи. Однако она должна полностью покрыть следственные расходы, ибо в сложившейся ситуации представляет собой тот максимум, который я готов заплатить. Вероятно, мое дело покажется не заслуживающим особого внимания, но, поскольку вы никогда не покидаете дом по делам, оно не потребует от вас много времени и усилий. Основная часть работы будет выполнена мистером Гудвином, все равно получающим у вас жалованье, а накладные расходы выйдут ничтожными: оплата такси отсюда до дома моего отца на Шестьдесят девятой улице, ныне принадлежащего Хаку, и обратно. Я наслышан о способностях и отваге мистера Гудвина и вполне допускаю, что одного дня, одной поездки ему окажется достаточно. Не без консультации с вами, разумеется. Он может отправиться со мной прямо сейчас. Я не расцеловал его. Да, я люблю комплименты, пусть они даже несколько прямолинейны, но, во первых, давно научился вести себя в подобных обстоятельствах, а во вторых, на вечер у меня было назначено свидание. Мрачные складки на лице Вульфа слегка разгладились. – Вы сказали, что получили предостережение. От кого? – От Пола Тейера, племянника Хака. Тейер квартирует у него в доме. Он такой же неприспособленный к жизни, как и я: целыми днями сочиняет музыку, которую никто никогда не будет слушать. Тейер лелеет надежду унаследовать от Хака часть состояния моего отца и поэтому, обеспокоившись, сразу написал мне. – Что же его обеспокоило? – Множество мелких деталей и один существенный факт. Не так давно к Хаку приходил человек с коробками от Тиффани , с которым Хак провел в кабинете почти час. Это могло означать только одно: он покупал какие то драгоценности для женщины – одной из трех перечисленных. – Почему? Разве не существует других? Луэнт покачал головой. – Для Хака не существует. Он прикован к креслу каталке и с тех пор, как умерла моя сестра, выбирался из дома не больше двух или трех раз. Женщины его не посещают. Это должна быть одна из трех. Вы удивитесь, почему Пол и я сами не выясним, какая именно. Но все не так то просто. Мы видим Хака крайне редко, он даже пищу принимает в своей комнате или в кабинете. Пол, конечно, пробовал что то нащупать, да и я предпринял несколько незначительных шагов в этом направлении, но дело, сами понимаете, деликатное… – Подружитесь со всеми тремя. – Невозможно. Они слишком ревнуют друг к другу. – Тогда дождитесь, когда одна из них наденет подарок от Тиффани. Тут уж все станет ясно. – В том числе и с мотивами, которыми я руководствуюсь. Что что, а глупыми их не назовешь. – Но ведь столь же ясным это станет и после того, как мистер Гудвин выведет соблазнительницу на чистую воду, – возразил Вульф. – Не без консультации со мной, разумеется. – Но речь не идет о том, чтобы выводить кого то на чистую воду! Отнюдь! – От волнения Луэнт даже съехал с гладкого кожаного сиденья. |
