— Идем на балкон. К солнцу. Тебе надо больше солнца.

ГЛАВА 29

ПРИДЕТСЯ «РАСКОЛОТЬСЯ»

Аркадий, развалившись на нарах одиночной камеры, докуривал последние папиросы высшего сорта. Его безразличный взгляд медленно шарил по потолку, стенам, иногда упирался в глазок двери.

Галустян был почти уверен в том, что милиция не располагает достаточными данными о его темных делах и, уповая на «счастливый» случай, надеялся как-нибудь выкарабкаться. Не зря же его считают «счастливчиком».

«Конечно, арестовали не зря, — рассуждал Галустян, — все же я вор «в законе». Возьму на себя побег, отбуду срок и снова на волю».

Правда, нельзя сказать, чтоб его совершенно не беспокоил предстоящий допрос: он прикидывал какие вопросы ему могут задать, заранее обдумывал и обосновывал свои показания.

Время шло. Преступник все беспокойнее поглядывал на глазок, все настороженнее прислушивался к шагам за дверью…

Допрос Аркадия Галустяна начался в полдень. Акперов придавал этому разговору большое значение, поэтому, зная повадки бандита, к встрече подготовились тщательно.

Когда «Артиста» ввели, он замедлил шаг, внимательным, оценивающим взглядом скользнул по круглому столу, на котором были разложены все вещественные улики. Галустян заметил и шляпу, и тельняшку, и ковровую скатерть, и старый молоток, и нож, и золотые часики с браслетом. «Ничего не попишешь — в тисках», — промелькнуло в его сознании, но ни один мускул не дрогнул на спокойном, нагловатом лице. Он равнодушно посмотрел прямо в глаза Акперову, сидевшему на диване, на Байрамова, который занял место за письменным столом. Вежливо поздоровался с Агавеловым, удобно устроившимся на подоконнике.

В кабинете стояла тягучая тишина, которая несколько нервировала Галустяна. Почему они молчат, почему не начинают сыпать вопросами?

— Ну, «герой», расскажи-ка нам, какие кривые дорожки привели тебя сюда? — обратился, наконец, к нему Байрамов.

Скуластое, чуть тронутое оспинами, смуглое лицо Галустяна покривилось в усмешке.

— Трудно говорить, гражданин, следователь. Но, вы знаете, наверно, что я вор, сидел за ограбление.

— За ограбление и изнасилование.

«Артист» кивнул.

— Правильно. Так вот, бежал я, не усидел. Тоска заела. Рискнул вернуться домой. Ну, а здесь вел себя безукоризненно…

— И жил не дома! — вставил Акперов.

— Верно. Нелегал, так сказать. Боялся милиции, все-таки могли прихлопнуть. Знаете, не хочется лезть в пасть удава, как кролик.

— Неумно, — сдерживая раздражение, бросил Акперов.

— Может быть. Умом не блещу.

— Дальше…

— Дальше? Ну, жил, веселился. Старался, конечно, не попасть под статьи кодекса.

— Сомнительно, чтобы твои потребности удовлетворялись содержимым твоего кармана.

— Это уже частный вопрос, гражданин следователь.

— Допустим. Но нас как раз интересуют именно те преступления, которые совершены тобой после побега, — вставил Акперов. — Улавливаешь?

— Да, гражданин майор. Но их не было. И вообще…

— В частности, в частности.

— Э-э, начальник, это скучные подробности, а для следствия они вовсе не представляют интереса. Однако взяли вы меня здорово. У сидящего на окне сыщика выдающиеся способности. Один железный прием — и прогулка в Сочи накрылась. А ведь я поехал туда, чтобы у вас голова не болела. Начал было приличную жизнь.

— Пропивал награбленное?

— Не спорю.