Словами это было не объяснить; на протяжении пары миль вдоль берега местность обладала притягательной чувственностью. Сама атмосфера здесь заставляла сердца биться сильнее.

Дэвид притормозил, заметив Тони Гейтмана, шагавшего к дому.

– Привет, Дэвид. Как дела в школе?

– Спасибо, хорошо. А как в пабе?

Тони чистосердечно рассмеялся в ответ.

Крис слез с лестницы. Ему нравились эти моменты отдыха и разговоров с соседями.

Они немного поболтали, но Крису казалось, что у Тони что‑то на уме. И чуть погодя он выяснил, что именно.

– Крис, я вам не говорил, что в последнее время пытаюсь изложить на бумаге то, что произошло в Мэнсхеде в апреле?

– Вы хотите это опубликовать?

– Что вы! Мы все согласились держать это в тайне, и я, разумеется, не нарушу уговора. Нет, просто... мне хочется поразмыслить. Можете назвать это интеллектуальным тщеславием. Хочу познать, что же такое случилось.

– А может, не надо? Вы ведь не задумываетесь над тем, почему солнце встает каждый день. Встает, ну и слава Богу.

– Сжальтесь надо мной, Крис. Что же все‑таки произошло в тот последний день?

– Ну, коротко говоря, нечто вроде жертвоприношения. Бог – или космический дух – принял то, что ему было предложено, и отплатил нам взамен.

– В результате сафдары были уничтожены навсегда, а вдобавок прежние больные поправились, и все мы непостижимым образом обрели счастье и процветание.

– Точно.

– Но что это была за жертва? – усмехнулся Тони. – Знаете, я вычитал кое‑что в своих старинных манускриптах. А именно то, что в древности величайшей и самой ценной жертвой считалось самопожертвование. Среди некоторых народов те, кто жертвовал собой в минуты грозящей опасности, сами становились богами. Так, во всяком случае, гласят предания. – Тони испытующе глянул на Криса. – Что произошло с Дэвидом, когда он кинулся в горящий форт?

– Знаете, не хочется вспоминать об этом, ей‑богу.

– Крис, уважьте, дайте мне это облечь в слова, а потом забудьте и живите себе своей жизнью. – Тони Гейтман напряженно сжал руки. – Ведь это сделал Дэвид? Он сознавал в этом необходимость, хотя, может, и не полностью. Ему нужно было заставить вас поверить в его гибель. То есть высвободить в вас колоссальное по силе чувство – не просто горечь, ненависть, гнев, а чувство столь объемное и глубокое и, вероятно, столь главенствующее, что ему даже названия не подобрать. Он понимал, что должен сломить эту преграду между вашим высшим разумом и тем запасом чувств, что кипели в глубине вашей души.

– И все вышло наружу, – прошептал Крис. – Извержение чистого чувства – вот что было принято и отплачено нам взамен Силой. – Он мысленно переживал услышанное, глядя на море. Сияя под осенним небом, в водную гладь уходил гребной баркас. Крис узнал гигантскую фигуру на его борту – с каждым махом весел Марк Фауст все дальше удалялся от берега. – Но откуда Дэвид все это знал? Ему ведь только шесть лет.

– Дэвид – мальчик особенный, судя по тем вещам, что он порой говорит... Скажите мне, Крис, вы бываете в Мэнсхеде?

– Иногда.

– Ничего не заметили?

– Заметил. Думаю, я понимаю, о чем вы.

– Дэвид сказал нам, что, вбежав в горящее здание, спрятался в подвале. И что подвал защитил его от взрыва, который разрушил форт.

– Да.

– Крис, вы же отдаете себе отчет, что это невозможно. Ведь не взрывом баков с горючим разрушило форт. Сдетонировали огромные скопления естественного метана. Подвал был полон обломков камней, выжить там не смог бы никто.

Крис покорно кивал, стараясь не возрождать в своем мозгу страшные воспоминания.