— Нет. И как вы можете быть уверенным в подобных вопросах? Вы ничего обо мне не знаете.

— Ровена, дорогая! — нахмурившись, вмешался отец. — Вы должны извинить мою дочь, сударь. Иногда она излишне прямолинейна.

— Но мне это нравится, — ответил герцог. — Это гораздо лучше жеманных улыбок, которыми докучают нам многие барышни. Какое приятное разнообразие встретить женщину, открыто выражающую свои мысли!

— Вы очень любезны, — сказал полковник.

«Вот все и прояснилось», — подумала Ровена. Герцог Венфилд был жертвой, которую наметил отец. И герцог, несомненно, понимает это. Он ведь говорил ей, что привык к роли завидного жениха. И, безусловно, он презирает ее отца за такой подход.

«Как он смеет!» — подумала девушка. Одно дело, если она осуждает папино стремление удачно выдать ее замуж, и совсем другое, если этот гордый человек думает плохо о них двоих. Она этого не допустит.

Подняв голову, Ровена шутливо сказала:

— Право же, папа, герцог вовсе не любезен. Он просто уважает мое право на собственные мысли. Я не нуждаюсь в его разрешении думать или говорить, как считаю нужным. Не правда ли, сударь?

Она вдруг шагнула навстречу герцогу с очаровательной, льстивой улыбкой на губах. Но только он видел, что глаза над этой улыбкой сверкают холодным вызовом.

— Разумеется, — немедленно ответил Венфилд. — Скажу больше. Отказать мисс Торнхилл в свободе слова или мысли может только закоренелый грубиян.

В веселом блеске глаз герцога читался ответный вызов.

Полковник растерялся от столь явной неучтивости дочери.

— Вы очень любезны… — начал он, но смолк. Бывший солдат не отличался чувствительностью, а светской мудростью и подавно. Но даже он заметил, что беседа перетекает в незнакомое русло.

— Торнхилл, вы играете в карты? — позвал его принц. Полковник поклонился и не без облегчения покинул общество молодых людей.

— Здесь довольно душно, — сказал герцог. — Не прогуляться ли нам по палубе, мисс Торнхилл?

Он протянул руку, и Ровена оперлась на нее. Вместе они повернулись к принцу, герцог поклонился, а девушка присела в реверансе, безмолвно прося разрешения покинуть августейшее общество. Разрешение было даровано легким кивком головы, и молодые люди покинули салон, провожаемые множеством любопытных глаз.

Стояла теплая погода, и прогуляться по палубе было очень приятно. Над головой, в море звезд, плыла яркая луна. Какое-то время они молчали. Ровена держала герцога под локоть, пытаясь придумать, что сказать, но на ум ничего не приходило.

— Стало быть, теперь мы оба знаем ответы на наши вопросы, мисс Торнхилл, — проговорил наконец граф.

— Наши вопросы?

— Вы ведь не станете жеманничать и делать вид, что не понимаете меня? Каждый из нас хотел знать, с кем имеет дело, и теперь это выяснилось.

— Думаю, чем меньше мы будем об этом вспоминать, тем лучше, — ответила Ровена, изо всех сил стараясь сохранить достоинство. — Мы оба говорили слова, о которых сожалеем…

— Только не я. Я не сожалею ни об одном своем слове или поступке.

— В таком случае… — начала Ровена и тут же смолкла.

— Мисс Торнхилл, вы собирались сказать, что я не джентльмен? — В его голосе звучала неприкрытая ирония. — Я думал, мы решили этот вопрос.

— Нет, мы решили, что вы герцог, — сказала Ровена. — Джентльмен — это совсем другое.

— Браво, мисс Торнхилл. Touched. Я сам подставился под удар, не так ли?

Ровена сделала глубокий вдох.