— Ах, глупости, — сказала ему леди Гонория. — Сколько шума из ничего! Мы решили посмотреть город, а когда обнаружили, что вас нет, ни капли не сомневались, что вы вернетесь за нами.

— По крайней мере надеялись на это, — вставил мистер Фарли, и пожилая парочка разразилась громким смехом, тогда как Марк недоуменно переводил взгляд с тетушки на священника.

— Он не понимает, дорогая, — сказал Гонории мистер Фарли.

— Я знаю, — ответила та. — Мы старые, и его удивляет, что мы не ведем себя, как положено старикам. Скажи мне, Марк, что заставило тебя сделать это?

Ровена ожидала, что герцог расскажет, как непристойно она себя вела и как это заставило его, во избежание скандала, немедленно сняться с якоря. Но вместо этого Марк сказал:

— Лиссабон наскучил мне, и, нарушив все правила хорошего тона, я поспешил прочь, не позаботившись узнать желания других пассажиров. Прошу меня простить.

— Что ж, я прощаю, — сказал мистер Фарли. — Одно только ваше лицо, когда вы спускались по трапу… давно я так не веселился.

Мистер Фарли и леди Гонория вновь расхохотались, а Марк стоял рядом и пристыженно смотрел в пол. К этому времени пассажиры высыпали на палубу, требуя, чтобы им рассказали о событиях ночи.

Марк воспользовался случаем и отвел Ровену в сторону.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал он, беря девушку за обе руки. — Вы прощаете меня?

— Конечно. Но должна признаться, что по-прежнему не понимаю, из-за чего вы подняли столько шума.

Марк стоял, держа Ровену за руки и глядя в ее улыбающееся лицо.

— Я тоже, — сказал он.

Не было никаких сомнений, что вечеринка в Лиссабоне раскрепостила всех на борту. Теперь они могли забыть, что нужно ходить с гордым видом, и их не волновало, восхищаются ли их внешностью.

Они стали обычными молодыми людьми, которым приятно проводить друг с другом время. Девушки сделались ласковыми, милыми и прелестными, а мужчины забыли, что боятся угодить в брачные сети.

Все стали теплее и нежнее смотреть друг на друга.

Чем дальше яхта уходила в воды Средиземного моря, тем громче звучали голоса, чаще слышался смех и приятнее и непринужденнее становилась атмосфера.

Однажды вечером, после веселого ужина, Ровена стояла на палубе, наслаждаясь бризом и слушая доносившийся снизу смех. Для нее в этом звуке было, как ни странно, что-то печальное. Как будто смех стольких счастливых пар — или потенциальных пар — напоминал, что сама она одинока.

— Не двигайтесь.

Встрепенувшись, Ровена посмотрела вниз, чтобы разглядеть говорившего, и увидела Марка, стоявшего прямо под ней, на нижней ступеньке короткого пролета.

— Вы точно фигура на носу корабля, — сказал он, — гордая и отчужденная.

Он поднялся к Ровене.

— Но что вы делаете здесь одна? — спросил герцог.

— Смотрю на звезды, — ответила девушка, поднимая глаза к небу и медленно кружась.

Герцог наблюдал за ней с чуть заметной улыбкой. Он любовался грацией Ровены, изящной линией, бегущей от ее подбородка по шее до груди. В очаровании этого волшебного мгновения не последнюю роль играло то, что Ровена, казалось, совершенно не замечала собственной красоты.

— И что говорят вам звезды? — спросил Марк.

Девушка серебристо рассмеялась.

— Они напоминают мне, как много времени ваша тетя проводит в компании моего дедушки и как им обоим это нравится. А еще они задают мне всякие вопросы.

— Но дают ли они вам ответы?

— О нет.