|
- Мне разрешили побеспокоить вас звонком, профессор Йорк, - сказал Штирлиц. - Моя фамилия Бользен, Макс Бользен. - Добрый вечер, господин Бользен, - ответила женщина. - Я ждала вашего звонка. - У вас глаза зеленые, - утверждающе заметил Штирлиц. Женщина рассмеялась: - По вечерам, особенно когда во время бомбежек выключают свет, они желтеют. А вообще вы правы, зеленые, кошачьи. - Прекрасно. Когда вы найдете для меня время? - Да когда угодно. Вы где живете? - В лесу. Бабельсберг. - А я в Потсдаме. Совсем рядом. - Когда ложитесь спать? - Если не бомбят - поздно. - А если бомбят? - Тогда я принимаю люминал и заваливаюсь в кровать с вечера. - Сейчас я обзвоню моих друзей - я только что вернулся, надо кое с кем переброситься парой слов - и свяжусь с вами еще раз. Может быть, если вы согласитесь, я приеду к вам сегодня, только позже. "Сейчас пишут каждое мое слово, - подумал он, положив трубку. - И это замечательно. Вопрос о том, когда расшифровку записей передадут Мюллеру: сразу же или завтра? И в том и в другом случае мой выезд замотивирован. Поглядим, как крепок его Ганс; он свалится через сорок минут, два часа беспробудного сна это зелье гарантирует. Впрочем, он может отставить свою чашку, и сна не будет. Что ж, тогда я поеду вместе с ним. После беседы с этой зеленоглазой Дагмар совершу прогулку по Потсдаму. Ее дом находится, если мне не изменяет память, в трех блоках от того особняка, где живет радист. А может быть, у Дагмар есть удобный выход во двор - придется полазать через заборы, ничего не попишешь: Москва должна знать о том, что теперь уже и Борман не мешает переговорам с Западом и что в дело будут включены серьезные люди как в Швейцарии, так и в Швеции". Ганс вернулся с кухни, налил Штирлицу кофе, допил свой, холодный, с сильно действующим снотворным; поинтересовался, что господин Бользен будет есть на завтрак: он, Ганс, отменно готовит яичницу с ветчиной. - Спасибо, милый Ганс, но ко мне приходит девочка, она знает, что я ем на завтрак... - Господин Бользен, группенфюрер сказал, что девочка погибла во время налета... Простите, что я вынужден вас огорчить... - Когда это случилось? - А еще я умею делать морковные котлеты, - сказал Ганс. Он просто пропускал мимо ушей тот вопрос, на который ему было предписано не отвечать. - Я задал вам вопрос, Ганс: когда погибла моя горничная? - Но я не знаю, господин Бользен. Я вправе отвечать вам лишь про то, что мне известно. - Вот видите, как славно, когда вы объясняете мне. Не очень-то воспитанно молчать, когда вас спрашивают, или говорить о другом, нет? - Да, это совсем невежливо, вы правы, господин Бользен, но я не люблю врать. |
