– Если бы они так же напрягали мозги, как ноги, – громко сказал ректор, – у нас было бы государство гениев.

Движение на катке приостановилось. Опасаясь скандала, а также не желая быть узнанными, те, кто самочинно покинул последнюю лекцию, тишком стали пробираться в задние ряды. Девушки засмущались. Ректор и сам раскаялся, увидев, что помешал веселью.

– На своей территории, господа, – сказал из толпы студентов веселый голос, – вы нас экзаменуете и всячески тираните, требуя, чтобы мы ни в чем не уступали вам. А сейчас вы на нашей территории, где мы постигаем искусство танца. Вот бы вас, господа, проэкзаменовать по сему предмету. Что бы ответила нам уважаемая профессура, если бы мы ее поставили на коньки?

Каток взорвался аплодисментами.

– Просим, просим! – кричали ехидные девичьи голоса.

Чтобы читать мораль, самому надо быть безупречным. Профессура в отчаянии запереглядывалась. Над нею нависла серьезная опасность потери лица. Студенческий оркестр сидел, опустив смычки и трубы, и явно был на стороне своих.

– Ну, чем же вы ответите, профессура?

Профессура, собравшись кучкой, торопливо совещалась, пока наконец ректор не вынес решение:

– Ничего не поделаешь, сэр Александр, вы моложе всех, вам и придется отдуваться.

– Нечестно! – завопил кто‑то. – Подставка! Сэр Александр три года назад был еще в наших рядах!

– Вот три года назад была бы подставка, – возразил юный профессор филологии, скидывая доху. Он сел на скамью и принялся деловито прилаживать коньки.

Лица осветились ожидающими улыбками. Что‑то будет! Молодого профессора Александра Оксенфорда еще никому не удавалось посадить в лужу.

– Мне нужна партнерша, – сказал он, поднимаясь. – Хорошая партнерша, как вы знаете, это семьдесят процентов успеха.

– Ну да, чтобы за нее держаться!

– И для этого тоже. Хорошо, когда есть кому тебя поддержать.

– Любую выбирайте, – пискнул кто‑то. – Это для нас честь.

– Сэсс! – позвал профессор. – Выходи. Я же знаю, что ты здесь. Я бы встревожился, если бы тебя здесь не было.

Сконфуженно улыбаясь, на открытое место выехала стройная молодая женщина в туго подпоясанном меховом жакете. Укороченная синяя юбка позволяла видеть ботинки. Ее движения выдавали хорошее знакомство с коньками. Среди барышень пронесся разочарованный вздох‑жену выбрал!

– Вместо того, чтобы ждать мужа дома с горячим ужином, по танцулькам бегаешь?

– Ага, – сказала она, сдувая с лица непослушный рыжий завиток. – Так муж не возражает.

– Освободите каток! – дурашливо завопил тот, кто бросил вызов профессуре, и танцующие дружно полезли в сугробы.

– Какую музыку закажет мэтр? – почтительно поинтересовался капельмейстер.

Супруги переглянулись.

– «Головокружение», – сказал Александр.

По рядам зрителей пронесся уважительный вздох. Вальс «Головокружение», который остряки с астрономического факультета прозвали «Планетарным», требовал вращения одновременно в двух плоскостях: пара должна была двигаться по орбите катка, оборачиваясь при этом вокруг собственной оси. Это был самый сложный танец, и в Бычьем Броде исполнять его брались лишь те, кто был в себе уверен.

– Ну, я‑то понятно, – прошептала Сэсс, – я двоюродная сестра девяти Муз и родная дочь самой Сарасвати, а вот ты на что рассчитываешь?

– Я буду за тебя держаться.

Они встали неподвижно, ожидая первых тактов; ее правая рука в его левой, его правая – на ее талии, голова женщины в пушистой маленькой шапочке чуть склонена, его взгляд устремлен на ее лоб.