Оставшись один, я, вместо того чтобы идти к церкви, остановился и возблагодарил Бога за то, что мистеру Джемми не пришла в голову мысль проводить меня до цели. Глаза мои стали привыкать к темноте, и я заметил, что ограда была не очень высокой. Это позволяло мне выйти отсюда, минуя церковь. Я подбежал к самой близкой ко мне стене и по ее выступам и неровностям тотчас залез на нее; оставалось только спрыгнуть вниз, что я и проделал, спокойно опустившись посреди маленькой безлюдной улицы.

Точно определить место, куда я попал, было трудно, пришлось ориентироваться по ветру. Всю дорогу он дул мне в лицо, стало быть, предстояло лишь повернуться к нему спиной, и тогда я не собьюсь с пути. Так я и сделал. Дойдя до конца деревни, я увидел по левой стороне дороги, ведущей от Плимута к Уэлсмуту, деревья, похожие на огромные черные призраки; шагах в двадцати пяти от них стояла лачуга, куда я и направился. Наши люди уже пришли туда. Нельзя было терять ни мгновения. Я рассказал им о том, что произошло. Мы разделились на две группы и быстрым маршем вошли в Уэлсмут так тихо, что напоминали скорее бесплотных духов, чем живых людей. Дойдя до конца улицы, где стояла таверна Джемми, я одной рукой показал лейтенанту Бёрку фонарь над ее входом, а другой — на церковную звонницу (ее черная острая игла рисовалась в небе) и спросил у него, какой из групп я буду командовать. Так как я уже был знаком с этим местом, он доверил мне ту, что должна была захватить таверну. Она состояла из шести человек. Сам он во главе девяти других направился к церкви. Церковь и таверна стояли на одном расстоянии от того места, где мы находились, и было ясно, что если мы будем двигаться одинаково быстро, то нападем на них одновременно. В этом-то и состояло самое главное в нашем замысле: как только мы подойдем к нашим дезертирам со стороны таверны и со стороны церкви, они уже не смогут ускользнуть от нас.

Подойдя к двери, я решил поступить так же, как в первый раз, когда, как известно, все завершилось успехом. Приказав своим людям прижаться к стене, я постучал по решетке, чтобы мы смогли войти в дом мистера Джемми, не ломая двери. Но внутри царило глубокое молчание, и стало понятно, что от мирного пути придется отказаться. Итак, я приказал двум матросам, предусмотрительно запасшимся топорами, выбить дверь, что они и исполнили в одно мгновение, несмотря на ее засовы и поперечный брус на ней, и мы ворвались под первый свод.

Вторая дверь была заперта, и ее тоже пришлось ломать. Она была не столь массивна, и это заняло совсем немного времени. Мы очутились в комнате, где Джемми устроил мне экзамен по церковной службе. Здесь было темно. Я подошел к очагу; его только что погасили, залив водой. Один из наших людей высек огонь из огнива, но напрасно мы стали искать лампу или свечу. Я вспомнил о фонаре и побежал к двери, чтобы снять его. Он не горел. Без сомнения, хозяев и гостей предупредили и они притаились, намереваясь оказать серьезное сопротивление. Когда я вернулся, комната была освещена: у канонира третьей батареи левого борта случайно оказался фитиль и он зажег его. Но время терять нельзя было, так как фитиль горит лишь несколько секунд; я схватил его и бросился в соседнее помещение с криком:

— Следуйте за мной!

Мы пересекли вторую комнату, потом столовую, где наши люди бросали на стол не поддающиеся описанию взгляды. Наконец, в тот самый миг, когда фитиль погас, я добрался до двери в подвал. Она была заперта, но, видимо, уже некогда было забаррикадировать ее, как остальные, и, протянув руку, я наткнулся на ключ. Поскольку дорога, пройденная полчаса назад, была мне знакома, я вошел первым, нащупывая ногой лестницу, вытянув вперед руки и сдерживая дыхание. Тогда, с Джемми, я пересчитал ступеньки — их было десять; теперь я снова их пересчитал, дошел до последней и повернул направо.