Уильям Теккерей. Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
Глава I
ДОКТОРЪ ФЕЛЛЬ
— Не ухаживать за роднымъ сыномъ, когда онъ боленъ! сказала моя мать. — Она не заслуживаетъ имѣть сына!
И произнося это исполненное негодованія восклицаніе, мистриссъ Пенденнисъ взглянула на своего собственнаго и единственнаго любимца. Когда она взглянула на меня, я зналъ, что происходило въ ея душѣ. Она нянчила меня, одѣвала въ длинныя платьица и въ маленькіе чепчики, въ первую курточку и въ панталончики. Она не отходила отъ моей постели на время моихъ дѣтскихъ и юношескихъ болезней. Она берегла меня всю жизнь; она прижимала меня къ сердцу съ безконечными молитвами и благословеніями. Её уже нѣтъ съ нами благословлять насъ и молиться; но съ небесъ, куда она переселилась, я знаю, что ея любовь слѣдитъ за мною, и часто-часто думаю, что она и теперь здѣсь, только невидимо.
— Мистриссъ Фирминъ не принесла бы никакой пользы, заворчалъ докторъ Гуденофъ. — Съ ней сдѣлалась бы истерика и сидѣлкѣ пришлось бы ухаживать за двумя больными вмѣсто одного.
— Ужь не говорите этого мнѣ! вскричала моя мать, вспыхнувъ. — Не-уже-ли вы думаете, что если бы этотъ ребенокъ (разумѣется, она говорила о своёмъ ненаглядномъ) былъ боленъ, я не пошла бы къ нему?
— Милая моя, если бы этотъ робёнокъ былъ голоденъ, вы изрубили бы вашу голову, чтобы сдѣлать ему бульонъ, сказалъ докторъ, прихлёбывая чай.
— Potage à la bonne femme, сказалъ мистеръ Пенденнисъ. — Матушка, у насъ бываетъ онъ въ клубѣ: васъ сварили бы съ молокомъ, яйцами и овощами. Васъ поставили бы кипѣть на нѣсколько часовъ въ глиняномъ горшкѣ и…
— Не говорите такихъ ужасовъ, Эртёръ! вскричала одна молодая дѣвица, бывшая собесѣдницей моей матери въ тѣ счастливые дни.
— И людямъ, которые всё знали, вы очень показались бы вкусны.
Дядя мой поглядѣлъ такъ, какъ-будто не понялъ этой аллегоріи.
— О чемъ вы говорите? potage à la… какъ это называется? сказалъ онъ. — Я думалъ, что мы говоримъ о мистриссъ Фирминъ, что живётъ въ старой Паррской улицѣ. Мистриссъ Фирминъ чертовски деликатная женщина, какъ всѣ женщины этой фамиліи. Мать ея умерла рано, сестра, мистриссъ Туисденъ, очень деликатна; она можетъ быть столько же полезна въ комнатѣ больного, сколько можетъ быть полезенъ быкъ въ фарфоровой лавкѣ — ей-богу! да еще они, пожалуй, заразится.
— Да вѣдь и вы, пожалуй, заразитесь, маіоръ! закричалъ докторъ. — Вѣдь вы говорили со мной, а я только-что отъ мальчика. Держитесь подальше, а то я васъ укушу.
Старый джентльмэнъ немножко отодвинулъ свои стулъ.
— Ей-богу этимъ нечего шутить, сказалъ онъ: — я зналъ людей, заразившихся горячкой въ лѣта постарѣе моихъ. По-крайней-мѣрѣ этотъ мальчикъ не сынъ мнѣ, ей-богу! Я обѣдаю у Фирмина, который взялъ жену изъ хорошей фамиліи, хотя онъ только докторъ и…
— А позвольте спросить, кто былъ мой мужъ? вскричала мистриссъ Пенденнисъ.
— Только докторъ, право, подхватилъ Гуденофъ. — Мнѣ очень хочется сію не минуту заразить его скарлатиной.
— Отецъ мой былъ докторъ и аптекарь, такъ я слышалъ, сказалъ сынъ вдовы.
— Ну такъ что изъ изъ этого? хотѣлось бы мнѣ знать… развѣ человѣкъ одной изъ самыхъ древнихъ фамилій въ королевствѣ не имѣетъ право занимать учоную, полезвую, благородную профессію. Братъ мой Джонъ былъ…
— Докторъ! сказалъ я со вздохомъ.
Дядя мой поправилъ свои волосы, поднёсъ носовой платокъ въ губамъ и сказалъ:
— Вздорь! пустяки. Терпѣніе потеряешь съ этими личностями, ей-богу. Фирминъ, конечно, докторъ, такъ какъ и вы, также какъ и другіе, но Фирминъ воспитанникъ университета и джентльмэнъ. |