Путь был долог и труден. Три дня шли негритосы с неутомимостью дикарей, и Фрике, несмотря на всю свою энергию, начал уже уставать, как вдруг Жан скомандовал остановиться, издав тихий свист.

Туземцы вышли к утесу, поросшему скудной растительностью. Этот утес выдавался мысом в озеро Тиррелл и был доступен с суши только с той стороны, откуда Фрике пришел с дикарями.

Мыс, размытый тропическими дождями, сожженный солнцем и обвеянный ветром, состоял из черных базальтовых наслоений, отливавших слюдяным блеском. С этого обрывистого места открывался далекий и прелестный вид на озеро, которым Фрике сразу же залюбовался.

Вопреки обыкновению, негритосы, вместо того чтобы устроить лагерь и развести костры, хранили почтительное, если не сказать боязливое молчание, а женщины уселись на свои мешки спиной к озеру и, подперев голову руками, упорно не смотрели на его блестящую, необозримую гладь.

Вдруг все дикари, словно пораженные внезапным ужасом, кинулись ничком на землю. Они услышали глухие раскаты человеческих голосов, заглушавших журчанье невидимого ручья, протекавшего где-то поблизости.

— Виами! Виами! — кричали в ужасе дикари, что означало: «Ад!.. Ад!..»

— Ад!.. Ну что же, и отлично, — сказал Фрике, отрываясь от созерцания озера. — Но или я сильно ошибаюсь, или мне знакомы голоса бесов, живущих в этом аду. Если негодяи здесь, то, вероятно, и доблестный вождь их тоже где-нибудь неподалеку… Ну, Фрике, будь осторожен, мой мальчик, а не то попадешься.

ГЛАВА VIII

Тулугал и Му-То-Они. — Австралийская легенда. — Что вышло из мочка бороды, брошенного на землю Байаме. — Несчастья Луны. — Голоса из преисподней говорят по-английски и по-португальски. — Огромный самородок. — Жадность двух негодяев. — Появление мистера Холлидея и сеньора Бартоломео ди Монте. — Взятка. — Как Холлидей понимает отношение к людям. — Сеньор Бартоломео разыгрывает роль падающей звезды. — Таинственная лодка. — Выстрел на озере.

Испуганные крики дикарей: «Виами! Виами!» и хриплые звуки голосов внизу ни на минуту не смутили Фрике. Он не был склонен к суеверию ни по своему характеру, ни по воспитанию и сразу же догадался, что все это значит.

Снизу слышались то вопли ужаса, то мольбы, то крики о помощи, то брань и угрозы двух человек, которые, очевидно, боролись. Фрике прислушался хорошенько и понял все. Он даже догадался, что соперники принадлежат к различным национальностям, и в конце концов по голосам узнал обоих.

Один из голосов, который, дрожа от страха, молил о чем-то, был с португальским акцентом. Другой голос, охрипший от пьянства, но резкий, как стальной клинок, произносил страшные ругательства с интонацией чистокровного янки.

Фрике подполз к самому краю утеса и заглянул вниз. Его глазам представилось любопытное зрелище.

— Виами! Виами! — продолжали жалобно кричать дикари, убежденные, что их нового друга потащил за волосы злой дух Тулугал, чтобы сбросить с утеса в воды озера.

Религия австралийских дикарей состоит из сплетения всевозможных нелепостей. Ее главная отличительная черта состоит в том, что туземцы гораздо больше верят в духа зла, чем в доброго гения Байаме, или Му-То-Они.

Такой пессимизм религиозных воззрений легко объясняется теми ужасными условиями жизни, в которых находятся несчастные туземцы Австралии, проводящие жизнь между голодом и английскими штуцерами. Позволю себе несколько дольше остановиться на догматах туземного богословия, так как оно представляет значительный интерес своим крайним сумасбродством. Заранее прошу у читателя снисхождения к грубому невежеству несчастных дикарей.

Замечу, что в простых преданиях большинства туземных религий — а их в Австралии много, как и везде, — встречаются нередко весьма разумные нравственные принципы и почти всеобщая вера в загробную жизнь.