— Ваша жизнь в моих руках. Это выкуп. Отдайте мне все, или я брошу веревку.

Португалец заскрипел зубами. Дрожь охватила его, на губах показалась беловатая пена. Он не отвечал.

Американец вспыхнул. Кровь бросилась ему в лицо.

— Слышали вы? — прохрипел он яростно. — Давайте сюда золото, или я бросаю все…

— Вы… меня… все равно… убьете… так я… лучше умру… с золотом…

— А! Хорошо! — ответил американец, быстро спуская вниз веревку, но не бросая ее совсем, словно для того, чтобы показать дону Бартоломео всю прелесть падения в бездну.

Несчастный завыл диким голосом и еще крепче обхватил самородок руками.

— Ну что же? Не надумали еще?

— Сжальтесь!.. Мистер Холлидей! Старый друг! Сжальтесь! Ведь в этом золоте моя жизнь… Мы можем взять его себе тайно от атамана мы его нашли вдвоем, без него… в ожидании его прибытия…

«А! Следовательно, скоро сюда явится и сам атаман», — подумал Фрике.

— …Неужели вы не боитесь, что вам придется ответить перед атаманом за мою смерть? Перед ним мы все равны, а наш устав строго карает за убийство товарища.

— Мы одни, никто ничего не узнает, — ответил американец, начиная смягчаться.

— Сжальтесь! Это золото наше общее.

Фрике следил за сценой с возрастающим любопытством.

Теперь для него стало ясно многое. Атаман — это был, очевидно, Винсент Боскарен. Торговец людьми и пират стали лесовиками, когда ступили на австралийскую землю.

Парижанину оставалось теперь только узнать, где находятся его друзья.

Сойдутся они, придет атаман — и развязка не заставит себя ждать. Фрике не помнил себя от восторга.

В ту минуту, когда дон Бартоломео ди Монте закричал: «Сжальтесь! Это золото наше общее!», вдали, на серебряной глади озера, появилась чуть заметная черная точка.

Эта точка быстро увеличивалась. Она скользила все ближе и ближе к мысу. Как она двигалась, невозможно было разглядеть. Но можно было сказать с уверенностью, что это была не лодка. Туземные лодки выдалбливаются из дерева и далеко не так широки. Быть может, это был плот? Но плот не мог бы двигаться с такой быстротой.

Мистер Холлидей поднял случайно глаза, увидел плывущий предмет и разразился ругательствами. Не понимая, в чем дело, дон Бартоломео лепетал какие-то несвязные фразы, прерываемые предсмертной икотой. Ужас овладел им всецело, даже алчность отошла на задний план.

Близилась развязка.

Американец еще раньше привязал веревку к небольшому выступу скалы. Как ни был он силен, но у него устали руки держать мулата вместе с огромным слитком.

Он вынул из кармана большой складной нож и, яростно заскрежетав зубами, воскликнул:

— Околевай же, собака! Убирайся к черту со своим проклятым самородком!

И он так сильно ударил ножом по веревке, что она сразу оборвалась.

Португалец испустил ужасный вопль, два раза перевернулся в воздухе и, сжимая в руках самородок, полетел вниз головой. Послышался глухой всплеск, и все стихло.

Парижанин и бровью не повел.

— Одного не стало, — проговорил он саркастическим тоном. — Ах, если бы все они истребили друг друга! Туда им и дорога. Меньше было бы работы палачу.

Минуту мистер Холлидей стоял неподвижно, держа в руке нож и сосредоточенно глядя на круги, расходившиеся по воде. Обрезанная веревка вертелась и извивалась, точно змея.

Выйдя из задумчивости, он беззаботно махнул рукой, закрыл ножик, схватился за веревку и приготовился лезть в черное отверстие, зиявшее на гладкой поверхности скалистого мыса.

Но таинственная лодка, как птица, подлетела к утесу.