Фрике не совсем понимал, зачем пришли сюда эти люди. Он медленно приподнялся, знаком попросил Жана подержать его за ноги и высунулся еще дальше. Он смог яснее рассмотреть выступ, на котором стоял человек, державший веревку.

Там находилась узкая трещина, из которой текла говорливая струйка воды и падала в озеро, поднимая белые клочья пены. Мелкая водяная пыль вилась около утеса, и сквозь нее, точно сквозь ореол, сверкал огромный самородок золота, застрявший среди базальтовых частиц. Ручей, словно природный диггер, вечной своей струей промыл и обнажил этот удивительный слиток, который сделал бы честь любому австралийскому музею.

Постоянно омываемый водой каскада, самородок блестел на солнце, как зеркало, и, казалось, каждую минуту готов был исчезнуть с того места, куда его посадила фея приисков. Но это только казалось. На самом деле самородок, может быть, не одну сотню лет сидел в углублении базальтовой скалы, не тронутый жадным человеком.

Фрике смотрел, затаив дыхание. При всем его бескорыстии, и его ослепил этот чудовищный самородок. Но его волнение продолжалось недолго. Вскоре внимание его отвлекла драматическая сцена, разыгравшаяся из-за самородка. Два человека, спорившие внизу, тоже заметили золото и решили завладеть им. Один из них, полагаясь на честное слово другого, спустился на веревке к самородку и, рискуя жизнью, с огромным усилием вытащил его из углубления.

«Отлично! — подумал Фрике. — Наши плуты сделали выгодное дело. Только я сильно сомневаюсь, что они поделят это золото без ссоры».

В эту минуту и раздались те громкие возгласы, которые вторично испугали туземцев. То был крик ужаса и одновременно торжества, так как человек, висевший на веревке, едва не уронил слиток, но потом подхватил его и обрадовался.

Этот крик гулко пронесся над озером, повторенный многократным эхом. Золотой слиток сверкал в руках человека на веревке.

— Поднимите же меня, сеньор Холлидей, — сказал он.

«Так… Так… Холлидей. Это он, — сказал себе Фрике. — Этот пират определенно мастер на все руки. Хорошо бы его повесить на другом конце веревки. Но подождем… это становится любопытным…»

— Скорее же, сеньор… Ради бога, я не могу больше. Золото меня давит.

Голос был разбитый, надтреснутый, но слова были прекрасно слышны.

Американец быстро потянул вверх веревку, на конце которой болтался его товарищ. Потом у него возникла дьявольская мысль, и он стал тащить все медленнее и медленнее.

— Поскорее, сеньор… ради бога… у меня потемнело в глазах… Ай! Что вы делаете?.. Побойтесь Бога!

Американец совсем перестал тянуть.

— Не лучше ли нам сначала поговорить по душам, сеньор Бартоломео ди Монте?

Фрике забавлялся, точно в ложе драматического театра: «Что, приятель? Ты, знать, здесь не так важен, как в Макао? Видно, торговля живым товаром не пошла тебе впрок. Кажется, тебя погубит любовь к желтому металлу».

— Поговорить! — взвыл не своим голосом несчастный. — Да разве вы не видите, что я выбился из сил и сейчас упаду в озеро?

— А вы вот что сделайте: передайте мне золото. Тогда вам легче будет подняться.

Сердце мулата сжалось от смертельной тоски. Он понял, что погиб.

— Ни за что. Я знаю, что вы меня сбросите в бездну, как только получите золото.

— А вы не боитесь, что я сброшу вас сию минуту?

— Вы не захотите лишиться самородка. Пока он у меня, я уверен, что вы ничего со мной не сделаете.

— Болван! Трудно вынуть золото из углубления, а достать его со дна озера пустяк для такого пловца, как я. Ну, скорее. Отдадите вы мне золото или нет?

— Негодяй!

— Подавайте сюда золото!

— Разбойник, варвар!

— Подавайте!

— Вы грабите товарища, это подло…

— Самородок сюда!

— Он мой… он наш… мы разделим его пополам.