— Сами видите: из дупла вот этого дерева, проблуждав под землей, и по железной дороге, и по дну ручья, и по крытым галереям, и черт знает где еще. Но это я расскажу вам потом. Все очень скверно. Нужно уходить и чем скорее, тем лучше. Здесь пока только наводнение, но может произойти, чего доброго, и взрыв, а это будет очень плохо. Не правда ли, вы согласны со мной? Вы ведь не хотите взлететь на воздух?

— В лодку! — крикнул Андре.

Лодка отплыла и через десять минут пристала к твердой земле, где устроили свой временный лагерь туземцы.

Буало, как истый парижанин, привыкший к чистоте и комфорту, немедленно переоделся, взяв у Андре сухую одежду, наскоро съел сухарь и выпил рюмку рому. Немного подкрепившись, он поведан друзьям о своих приключениях.

Он рассказал о том, что уже известно читателю: о своем приходе в таверну лендлорда, о пьянстве свэгменов, появлении американца, похищении свэгменов и принуждении их к работе, о том, как замуровали пещеру, выходившую на озеро, об открытии бочек, спрятанных под водой, — и продолжал так:

— Способ хранения был в высшей степени остроумен и заставлял предполагать, что в бочках заключается громадное богатство. Эта мысль пришла одному из моих подневольных товарищей. Он даже высказал ее вслух. «Молчать! — цыкнул на него американец. — Вы знаете мои условия: пригоршня золота за работу и пуля в голову за болтовню». Этот гнусный человек говорил так, что способен был навести страх даже на храбреца. «Возьмите каждый по бочонку, — продолжал американец, — взвалите на спину и донесите по дну ручья до первой галереи направо. Там вы увидите стоящие на рельсах вагонетки. Положите на них бочонки, и тогда мы с вами рассчитаемся. Вперед! И пожалуйста, без разговоров». Проклятые бочонки были тяжелы, страсть как тяжелы! В каждом было, наверное, по сотне килограммов, без преувеличения. Размером они были невелики, так что одно это давало возможность догадаться, что в них находится. «Золото! Непременно золото!» — шептались люди, идя гуськом друг за дружкой и спотыкаясь чуть не на каждом шагу. Алчность овладела ими. Полагая, что легко будет справиться с двумя надсмотрщиками, не сводившими с них глаз, они задумали овладеть богатством, которое тащили на плечах. Чуть слышно, шепотом обменявшись несколькими фразами, свэгмены уговорились напасть на американца и лендлорда, как только бочонки будут уложены на вагонетки. План был принят всеми без возражений. Свэгмены сами превратились в лесовиков. Я шел впереди всех, находясь в десяти метрах от американца, который нес перед нами факел. Негодяй принял эту предосторожность, опасаясь неожиданного нападения. Ирландец Оуэн сообщил план и мне, а я сделал вид, что соглашаюсь принять в нем участие. Но бедный Педди не рассчитал, что подземные галереи невероятно усиливают звук. Американец слышал все слово в слово и даже бровью не повел. Дойдя до места, он воткнул факел в стену, подозвал к себе лендлорда и с револьвером в руке стал спокойно наблюдать за погрузкой, как будто ему не грозила никакая опасность. Когда все было закончено, он сделал лендлорду знак, чтобы тот сел в последний вагончик, ударом ноги вышиб упор, подложенный под колеса передней вагонетки, вскочил к своему товарищу, и поезд медленно двинулся по рельсовому пути, проложенному, очевидно, со значительным уклоном. Раздался яростный вопль. Свэгмены бросились, как бешеные, за ускользавшей от них добычей. Блеснуло несколько выстрелов. Предвидя суматоху, я лег на землю — и очень хорошо сделал, потому что в двадцати метрах от меня галерея вдруг осветилась ярким светом, точно вулкан во время извержения. Меня оглушил страшный гул взрыва, и кругом посыпались обломки. Затем настала тишина, и только вдали слышался затихающий стук вагонеток, катившихся по рельсам. Уверяю вас, друзья мои, что в жизни я не испытывал такого ужасного чувства, как в эти минуты.