|
Я думаю, это было именно то, что называется страхом. Во всяком случае, я до сих пор не имел понятия об этом чувстве. По странной случайности воткнутый в стену факел чудом уцелел и еще светился. Я потихоньку направился к месту взрыва и пришел в длинную галерею. Американец, должно быть, взорвал ее с помощью мины, заложенной заранее. От прохода не осталось и следа. Свэгмены были погребены под развалинами. Я был один, совершенно один, и без припасов; я умирал от голода и холода на расстоянии двухсот футов от поверхности земли. Нельзя было терять ни минуты. Я взял в руки факел и осмотрел груду обломков, чтобы удостовериться, не могу ли я помочь какому-нибудь несчастному, уцелевшему в катастрофе. Было тихо и мрачно, точно в могиле. Я вернулся назад и пришел к пещере, где был до взрыва.
— По вашему мнению, господин Буало, — перебил рассказчика Фрике, — в этих бочонках было золото? — Я склонен так думать, учитывая тяжесть бочонков и те предосторожности, которые были приняты при их перевозке. — Но ведь сумма должна быть огромная. — Да, не маленькая. Примерно миллионов десять… Но я продолжаю. Около часа проблуждал я из галереи в галерею, отыскивая выход. Наконец я нашел шахту, которую заприметил еще в то время, когда вместе со свэгменами работал над заделкой отверстия. При этой шахте имелась и бочка, находившаяся в хорошем состоянии. Вы, я думаю, были на приисках и видели, как там это устраивается. Я поспешил воспользоваться бочкой. Поднявшись наверх, я вдруг почувствовал над собой что-то крепкое, точно свод. «Господи! — подумал я. — Неужели мне суждено быть погребенным заживо?» Мой факел догорал. При потухающем свете его я разглядел, что сквозь слой земли проходят какие-то корни. Из груди у меня вырвался вздох облегчения. Я достиг верхних слоев земли, я был на пути к спасению. Как бешеный, принялся я рыть землю ножом. Земля оказалась рыхлая, комки ее отделялись легко и обильно падали вниз. Я заметил, что земля состояла наполовину из сгнивших листьев. Вскоре мне удалось проделать отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть. Я протиснулся наверх и очутился в дупле того самого камедного дерева, в котором вы меня увидели. Только бесстрашный парижанин закончил свой рассказ, как вдали показался всадник, скакавший во весь опор прямо к лагерю. То был Даниель, француз-скваттер.
— Как! Это вы, господин Буало? Отколе вас бог принес? — воскликнул он. — А мы о вас как беспокоились! — Я пришел из рудника по другому ходу. Сведения, сообщенные вами, оказались абсолютно верны. Что новенького? — Очень много новенького. Мы арестовали фуру, запряженную десятью лошадьми. — Это почему? — Потому что фурой, нагруженной тридцатью бочонками странной формы, правил некто лендлорд, первый мошенник в округе. Вместе с лендлордом ехал в фуре один субъект, которого я часто видел в компании разбойника Сэма Смита. Поэтому я не мог не остановить их и не полюбопытствовать, что они везут и откуда держат путь.
ГЛАВА XIV
Тщетное искушение. — Решительный отказ доктора от наследства, оставшегося после Нирро-Ба. — Фура. — Сын Красного Опоссума. — Появление Сэма Смита. — Бандит, конвоирующий честных людей. — Доводы делового человека. — Кайпун умер — да здравствует Жан Кербегель! — Фрике удостоверяется, что в бочонках находится золото. — Прибытие в Мельбурн. — Лесовик просит и получает свободу. — Мистер Холлидей не хочет говорить, и его сажают в тюрьму. — Визит к генеральному прокурору. — Страшное разочарование. — Все погибло! Добыча и тень. — Следы золотого песка. |
