Он обогнул даму, как клумбу, и поспешил дальше по улице.

– Ой, да ты немой, бедняжечка! – словно она сама догадалась, запричитала дама и остановила проходящую мимо знакомую:

– Посмотрите, дорогая, такой хорошенький мальчик – и немой!

– Ты немой, дружок? – заинтересовалась та.

Бублик кивнул, чтобы они отстали, но получилось наоборот.

Дамы тут же подозвали третью женщину, соседку второй.

– Сюда, сюда, скорее!

– Что случилось?

– Тут мальчик немой! – затараторили обе наперебой.

Бублику ничего не оставалось делать, как тихонечко сбежать.

Свернув на соседнюю улицу и отбежав так далеко, чтобы сердобольные дамы его не догнали, он снова, не спеша, пошёл по городу, глазея по сторонам.

И снова попал в историю.

На этой улочке среди бела дня грабили лавочку. А, может, и не грабили, может, забирали награбленное.

Во всяком случае, хозяин и его помощник голосили “ГРАБЯТ!”, трое напавших вопили “СВОЁ БЕРЕМ, ХАПУГА!”, а зеваки стояли кругом и откровенно наслаждались зрелищем.

Ну и Бублик подошёл посмотреть – что он, рыжий что ли?

Предметом грабежа был длинный холщовый мешок, который тянули в лавочку хозяин и помощник с одной стороны, трое грабителей из лавочки на улицу – с другой.

Наконец мешок не выдержал и лопнул по шву. Из него на землю лавиной посыпались крохотные белые раковинки.

Отчаянные крики раздались с обеих сторон.

В это время подскочили городские стражи.

Троица, бросив мешок, смешалась с толпой зевак, а зеваки, сообразив, что развлечение кончилось, кинулись врассыпную. Бублик помедлил – и его за шиворот поймал один из стражей.

– А, это ты, поганец?! – рявкнул он.

– Нет! – гордо сказал Бублик.

А получилось обычное “ы”.

Пришлось удирать вместе со всеми, вырвав ворот из цепких пальцев.

“Ну, весёлый город Перекресток!” – подумал Бублик, вытирая пот улиц через пять.

Но дальше улочки пошли вроде бы поспокойнее: народу было мало, домики стояли не так тесно друг к другу.

А отдельные – так и вовсе обособились.

Они были построены на выпирающих из земли скалах и сверху гордо посматривали на соседей. Крутые витые лесенки вели с мостовой к крылечкам, висящим над головой.

Один из домиков особенно привлёк внимание Бублика: скала под ним напоминала голову старого моряка, изборождённого трещинами морщинами, с усталым обветренным лицом, с плотно сжатыми, потрескавшимися губами. А на макушке, словно шапка, примостился дом.

Бублик обошёл кругом, – нигде не было ни лестницы, ни ступенек, вырезанных в скале, ни скоб. Он заинтересовался и пошёл в обход ещё раз.

И тут сверху его стукнуло что то тяжелое, да так, что он упал.

А когда, чувствуя звон в голове, поднялся, увидел: из окон дома свисают верёвочные лестницы, по ним спускаются смуглые люди с длинными золотыми серёжками в ушах.

И вид у них самый, что ни на есть, угрожающий.

– Стой! – гортанно кричали они Бублику.

Вспомнив недавний опыт у лавочки, Бублик предпочёл взять руки в ноги и бежать, что было сил.

Люди в серёжках уверились, что мальчишка замешан в чем то, известном только им, и, едва коснувшись пятками земли, кинулись в погоню.

Будь дело в другое время, Бублик бы просто покрутил пальцем у виска, сказал им: “Вы что, с ума сошли?” – и пошёл бы себе на корабль. Но попробуй что нибудь объяснить, когда из всех звуков в твоем распоряжении только унылое “Ы”.

И Бублик припустил ещё сильнее.

Ноги его каким то чудом запомнили дорогу и он, оставив позади ограбленную лавочку, на пороге которой хозяин, причитая, собирал в лукошко рассыпавшиеся раковинки, и трех дамочек, так и стоявших на том же самом месте, что и два часа назад, прибежал на рынок.