Дуэли были строго‑настрого запрещены уже ни один десяток лет, но до сих пор являлись излюбленным зрелищем падких до скандалов Московичей. Горячие боевые маги в пылу спора начинали применять опасные заклинания друг против друга, калечили и себя, и случайных свидетелей безобразия. В целях безопасности Совет издал закон со страшным вето и длинным списком того, что грозит ослушникам.

Мне сие действо сулило неделю исправительных работ, где‑нибудь на свиной ферме за городом и скандалом с Марфой, а Ивану лишением лицензии на такой долгий срок, что он уже разучился бы колдовать, когда ее снова восстановили.

Вокруг началось невообразимое: дверь заперли на засов, а окна закрыли ставнями. Пьяные в стельку адепты, гордость всей нации, и одинокие, но очень гордые девушки делали нешуточные ставки, в зависимости от степени опьянения. Весь процесс проходил быстро и слажено, и возникало ощущение, что сие безобразие повторялось здесь уже неоднократно.

–Бог с вами, господа, – пыталась перекричать я толпу, – я не ведьма, я колдовать не умею, мне просто печать не поставили!

Меня никто не слушал, рядом со стойкой дородного усатого хозяина харчевни собралась целая толпа, тот принимал ставки и скрупулезно записывал их столбиком на желтой бумажке. Результат меня шокировал 78:2, этими двумя, поставившими на мою победу были Динарка, болеющая за меня из чувства солидарности, да маленький гном‑лилипут, судя по злобным взглядам, направленным на адептов, ненавидящий последних до глубины своей маленькой гномьей души. После элементарных математических подсчетов в уме я поняла, что в случае победы, получу свой трехмесячный заработок. Глаза мои загорелись алчным блеском, и на долю секунды общее безумие возобладало над здравым смыслом, впрочем, быстро уступив место накатывающей волной панике.

Нам с Петушковым расчистили пространство, нарисовали на полу белым мелом линии, и толпа обступила нас тесным кругом.

–Ну, Аська, – давала мне последние указания Динара, – глубоко вздохни и как в Училище.

–В Училище? – горячо зашептала я. – Когда нормальные дети в Училище в фантики играли, я столы взрывала! Забыла? Я не умею колдовать, одни только светильники и могу делать!

–Сделай светильник! – предложила подруга. – Вехрова, если выиграешь, мы озолотимся!

–Ты точно озолотишься! – в отчаянье рявкнула я. – Когда мой труп будешь на ярмарке за деньги показывать, как тело самой глупой в мире бабы!

Пока я спорила со ставшей невменяемой подругой, Иван искал поддержку в бутылке с брагой, доведя себя до бессознательного состояния. Его сотрясал жестокий приступ икоты, длинные худые ноги не держали, а взгляд блуждал по толпе.

–К черте! – услышала я команду.

«Может помолиться?» Молиться я не умела, креститься, кстати, тоже. Оставалось набрать больше воздуха в легкие и заголосить дурным голосом: «По‑мо‑ги‑те!»

Мы с Иваном встали напротив друг друга, несчастного шатало, как юнгу впервые сошедшего с корабля на сушу. Я ужасно испугалась, как бы «гордость нации» не покалечила себя ненароком. А «гордость нации» постояв некоторое время, громко икнула, вместо привычного запаха жасмина боевого заклинания пахнуло перваком. Я на всякий случай пригнулась, прикрывая голову руками, но ничего не произошло. Ванюшка постоял еще мгновение, а потом с грохотом рухнул ничком на пол. Я с все возрастающим недоумением услышала равномерное сопение, а потом и откровенный хрюкающий храп.

–Мы что выиграли? – обратилась я к Динаре.