А потом он сделал движение.

Позже Морган не могла объяснить свое удивление от того, как ему удалось это сделать. Он двигался, как тень. Она потеряла ориентацию. Только это было ее оправданием. Потеряла контроль, успокоенная греховным обаянием крадущего негодяя.

Совершенно ошарашенная, она пришла в себя, когда уже сидела на холодном полу. У нее даже нигде не болело. Оба ее запястья были крепко связаны, но не слишком сильно, чтобы не перекрывать движение крови. Девушка посмотрела на свои ноги, которые тоже были связаны черной лентой к витрине.

Фактически не пошевелится.

Она попыталась пнуть его, но он был слишком подвижным для нее. Улыбаясь, он так и стоял чуть дальше от нее, чтобы она не смогла его достать и, доставая из-за пояса инструмент, Квин восхитился:

— Ваши глаза от ярости пылают, как у кошки. Нет, не надо больше пытаться меня ударить, вы сделаете хуже только себе.

Морган поморщилась, когда стекло футляра не выдержало и разбилось под его умелым ударом.

— Вы же не собираетесь оставлять меня здесь? — возмутилась девушка.

— Извините.

— Вы…вы ублюдок!

Возможно, он услышал в ее голосе панику. Тогда молодой человек наклонился к ней и посмотрел. И твердым голосом сказал:

— Это только на час или около того, Моргана. Я даю вам свое слово. Как только буду далеко, я сообщу полиции.

Она нахмурилась, злясь на себя за то, что она на секунду показала свою слабость. Правда была в том, что она совершенно не хотела оставаться беспомощной в мрачном музее в компании охранника, накаченного наркотиками и, возможно, убитым Питером. Не утешало и то, что Квин легко смог обмануть ее, хотя сейчас ей об этом совсем не хотелось думать. Даже если он был не совсем гнилым, отъявленным преступником.

— Неужели на ваши слова можно положится? — холодно спросила девушка.

Казалось, что он ее даже не слышит. Наконец он проговорил:

— Единственное хорошее, что во мне есть — это мое слово. В конце — концов, надо цепляться хоть за такое понятие чести.

Его чересчур легкий тон не мог скрыть гораздо более глубокие чувства. Морган не могла удержаться от сочувствия к нему, но она заглушила эти ощущения.

Почти.

Девушка наблюдала, как он взял кинжал и положил в свою сумку, а затем заметила, как молодой человек прячет инструменты за пояс.

Внезапно, она вспомнила кое-что, и это заставило ее спросить:

— Эд говорил, что я буду заперта до утра. А как вы собираетесь выбраться?

— Так же как и попал сюда, — небрежно бросил он.

— Как?

Его глаза, казалось, светились, как у кошки, когда он посмотрел на нее.

— Это будет моей маленькой тайной. В конце — концов, я могу использовать один и тот же трюк, чтобы пробраться на вашу выставку. Вся ее мягкость исчезла, как будто арктический лед заморозил все.

— Я клянусь перед Богом, Квин, если вы прикоснетесь, хоть пальцем к какой — либо вещи из коллекции Баннестера…

— Я знаю. — улыбнулся молодой человек. — Ведь это так трудно подняться до высот славы во второй раз. Первая угроза была в такой изумительной формулировке! Давайте посмотрим. Ах да! Если я вмешаюсь в Тайны Прошлого, тогда вы будите охотиться на меня до конца света и изжарите меня в адском пламени. Да, я в это верю.

Она в ярости зашипела.

Он громко рассмеялся.

— Я должен сейчас уйти, cherie. Вам комфортно?

Гордость говорила ей пренебречь насмешливо заботящимся вопросом, а холод от жесткого пола под ее тонкой юбкой, говорил ей сказать ему правду перед тем, как он исчезнет. Здравый смысл победил и заглушил ее гордость Черокеза.

— Нет, черт возьми.