– Пер…

– Вы сказали, что не стали бы просить, если бы вам не пришлось, – перебила она. Она устала от того, как он произносит ее имя. Устала от того, как долго он переходит к сути. – Так почему вы просите?

– Это пришло сверху, – ответил он. – Мне ясно дали понять, что ты либо даешь нам интервью, либо больше здесь не работаешь.

– Сверху? – повторила она и на мгновение замолкла, вспоминая имя. Наконец оно всплыло в ее голове. – Кэл Ставрос?

Кэл Ставрос был смертным. Он являлся главным исполнительным директором «Эпик Коммьюникейшнс», которым принадлежали «Новости Новых Афин». Персефоне мало что было о нем известно, кроме того, что он был любимцем таблоидов. По большей части потому, что он был красив – его имя в буквальном переводе означало «коронованный как самый красивый».

– Зачем главному исполнительному директору требовать эксклюзивное интервью?

– Не каждый день узнаешь, что на тебя работает подружка самого бога мертвых, – произнес Деметрий. – Все, к чему ты прикоснешься, превратится в золото.

– Тогда дайте мне писать о чем нибудь еще, – попросила она. – У меня на голосовой почте и среди писем куча наводок.

Это действительно было так. Сообщения лились на нее потоком с того момента, как была опубликована ее первая статья об Аиде. Персефона медленно рассортировывала их, организуя по папкам в соответствии с богами, которых они критиковали. Она могла написать о любом олимпийце, даже о собственной матери.

– Ты можешь написать о чем нибудь еще, – сказал Деметрий. – Но, боюсь, нам все равно нужно от тебя эксклюзивное интервью.

– Вы ведь это не всерьез? – все, что она смогла выдавить, но лицо Деметрия выражало однозначный ответ. Она предприняла еще одну попытку: – Это ведь моя личная жизнь.

Взгляд ее начальника упал на стопку газет перед ним.

– И она стала публичной.

– Кажется, вы говорили, что поймете, если я захочу прекратить писать об Аиде.

Персефона заметила, как у Деметрия опустились плечи, и ей стало немного легче оттого, что он, по крайней мере, тоже был слегка этим деморализован.

– У меня связаны руки, Персефона, – ответил он.

После затянувшегося молчания она спросила:

– И это все? У меня нет права отказаться?

– У тебя есть выбор. Мне нужна статья к следующей пятнице.

После этого Деметрий ее отпустил.

Персефона вернулась к своему столу. Ее разум отчаянно пытался найти выход из сложившейся ситуации – иной, кроме как написать статью или уволиться. Она мечтала работать на «Новости Новых Афин» с тех самых пор, как решила пойти на журналистику в свой первый год в колледже. Она полностью поверила в их мантру рассказывать правду и обличать несправедливость.

Теперь она спрашивала себя, не было ли все это бессмысленно.

Как отреагирует Аид, когда она расскажет ему, что главный исполнительный директор «Эпик Коммьюникейшнс» потребовал историю о них самих? Задавшись этим вопросом, она тут же осознала, что по прежнему не хочет, чтобы Аид вел за нее ее битвы. Ей был ненавистен тот факт, что она знала – они бы послушались Аида из за его статуса древнего олимпийца, но не ее – ту, кого они считали смертной женщиной.

Нет, она обязана найти решение сама, и в одном она была абсолютно уверена – Кэл пожалеет о своей угрозе.

Персефона не поднимала взгляда от своего компьютера с тех пор, как вернулась от Деметрия. Несмотря на то, какой сосредоточенной она казалась со стороны, богиня чувствовала на себе любопытные взгляды. Ей казалось, будто по ее коже ползают пауки. Она изо всех сил старалась сконцентрироваться, просматривая сотни сообщений в почтовом ящике и прослушивая голосовую почту от людей, у которых «была для нее история».