– Я не пытаюсь спасти всех – только тех, кто пострадал от богов.

Аид всмотрелся в нее долгим взглядом, а потом убрал с ее лица прядь волос:

– Этот мир тебя не заслуживает.

– Заслуживает, – ответила она. – Все заслуживают сострадания, Аид. Даже в смерти.

– Но ты говоришь не о сострадании. – Он провел большим пальцем по ее щеке. – Ты надеешься спасти смертных от наказания богов. Это так же несбыточно, как обещать вернуть мертвых к жизни.

– Только потому, что ты так считаешь, – возразила она.

Аид отвел взгляд, стиснув челюсти. Персефона явно задела чувствительную струну. От осознания вины у нее все внутри перевернулось. Она знала, что поступила нечестно. В подземном царстве были свои правила и равновесие сил, которые она не совсем понимала.

Она задела его, сама того не желая, но ей так хотелось все изменить. Богиня потянулась к нему, чтобы он снова взглянул на нее.

– Я не буду писать об Аполлоне, – сказала она.

Он слегка расслабился, но выражение его лица по прежнему было непроницаемым.

– Я знаю, что ты стремишься к справедливости, но, прошу, поверь мне на слово.

– Я тебе верю.

Его лицо ничего не выражало, и у Персефоны сложилось впечатление, что он ей не поверил. Эта мысль ускользнула от нее, когда Аид поднял ее на руки, глядя в глаза, и пошел обратно к постели.

Он усадил ее на край, помог раздеться и уложил на спину. Сам он встал на колени у нее между ног, и его губы медленно спустились вниз и накрыли напряженный комочек нервов в центре между ее бедрами. Персефона изогнулась над кроватью, уперевшись головой в матрас и погрузив руки в море простыней вокруг. Ее дыхание сбилось.

– Аид!

Ее вскрики, казалось, не произвели на него никакого впечатления, потому что он продолжил свои томные, мучительные ласки. Вскоре его пальцы раздвинули ее горячую плоть, присоединившись к языку. Он поглаживал и растягивал ее, двигаясь в одном ритме с ее дыханием, пока она не достигла вершины.

Закончив, он приподнялся, поднес свои пальцы к губам и облизал их.

– Твой вкус – мой любимый, – произнес он. – Я мог бы пить тебя весь день.

Аид обхватил ее за бедра и подтянул к себе, войдя в нее одним быстрым толчком. Она чувствовала его в своем теле и в своей душе.

Он ритмично задвигался внутри ее, и вскоре ее стоны превратились во вскрики.

– Назови мое имя, – прорычал Аид.

Персефона вцепилась пальцами в шелк. Простыни прилипли к ее коже, потому что все ее тело покрылось каплями пота.

– Назови!

– Аид! – выдохнула она.

– Еще.

– Аид.

– Проси, – приказал он. – Умоляй меня довести тебя до экстаза.

– Аид, – она едва могла дышать и составлять слова. – Пожалуйста.

Толчок.

– Пожалуйста, что?

Толчок.

– Доведи меня до экстаза.

Толчок.

– Ну, давай же! – закричала она.

Они вместе достигли оргазма, и Аид рухнул на нее и впился в ее губы глубоким поцелуем – с ее вкусом на его губах. Спустя мгновение он поднял ее и перенес в купальни, где они приняли душ и снова преклонились друг перед другом.

Персефоне оставалось спать всего час до подъема, когда она наконец легла в постель. Аид вытянулся рядом, прижимая ее к себе.

– Персефона, – произнес Аид, щекоча своей бородкой ее ухо.

– Мм? – она слишком устала, чтобы пользоваться словами, ее веки уже были тяжелы от сна.

– Еще раз произнесешь чужое имя в этой постели – будь уверена, я отправлю его душу в Тартар.

Она открыла глаза. Ей захотелось взглянуть его, увидеть буйство в его взгляде и последовать за ним – почему это так сильно его разозлило? Неужели он, бог подземного царства, богач, собиратель душ, боялся Аполлона?

После своего предупреждения Аид расслабился, его дыхание стало ровным и спокойным.